Когда отпер входную дверь и окунулся в душную атмосферу коммуналки, Надин, успевшая переодеться в прозрачный халатик, дежурила в пустом коридоре. Тронное место на сундуке пустовало — баба Феня отконвоировала мужа в спальню и теперь бдительно охраняет его покой: лежит рядом и визгливо похрапывает.

— Наконец-то, появился, — с ходу прижалась ко мне жирныии телесами сдобная соседка. — Хотела заснуть без тебя — не получилось. Измаялась, провертелась на постели — бесполезно. Поняла — без «снотворного» не усну. Пошли ко мне — убаюкаешь.

«Снотворное» — иносказательное наименование сеанса секса, предлагаемого моему вниманию. С последующем венчанием. Которого, несмотря на все старания она еще не достигла. И не достигнет!

Кажется, коротышка охотится за двумя зайцами. Нет, за тремя! Завидный аппетит! Колеблется, кого подстрелить. Виталька, он же Виктор, по возрасту и темпераменту намного желанней сухопарого писателя, но ему, похоже, нужно одно — побаловаться. Надеяться на большее — зря тратить нервы. Бывший муж опробован и изучен, никакой семьи строить он не собирается, преследует какую-то цель. А вот писатель не из сластолюбцев, человек солидный и порядочный, с ним можно создать надежную ячейку современного общества.

Вот и колеблется, врет напропалую, ласкается кошкой, рассчитывающей на получение лакомого блюдца с молочком либо — сметаной. Заполучить приличного мужа — страстное желание почти всех женщин. Надин — в их числе.

— Извини, но я страшно устал, бегая по издательствам. Предпочитаю — на боковую. А ты перед сном разве не прогулялась? Говорят, вечерние прогулки полезны для здоровья.

Своим вопросом я предоставил Надин возможность перестать лгать, честно признаться во встрече с Виталием. Но она решила не открываться. Ну. что ж, любой человек — властелин собственных поступков, пусть врет дальше. А я послушаю.

— Гулять без тебя? — соседка прижалась еще крепче. Под халатиком призывно задрожали вялые груди, которые недавно бесстыдно разминал пасынок. — Нет, без тебя не прогулка получится — мучение… Загляни ко мне, что-то расскажу.

Обещание рассказать нечто таинственное и до боли нужное — старо, как наш мир. Примитивная приманка, затягивающая в силок доверчивого мужика. А у меня, между прочим, имеются дела поважней. Костя, наверняка, не спит, бегает из угла в угол, не зная, что делать.

С другой стороны, отказаться от предлагаемого «общения» — нарушить некую непрочную ниточку, протянувшуюся между мной и не раскрытой до конца Надин.

Почему не раскрытой — понятно без дополнительных раздумий. К примеру, какие отношения между ней и бывшим ее мужем? По своему ли желанию действует Виталий, он же — Виктор, набиваясь в сваты и, одновременно, в любовники к немолодой бабе, или по поручению своего отца? Что таится за кулисами намечаемого юбилейного празднования?

Мысленно набросал добрую дюжину подобных вопросов и рещил — все же придется навестить комнату соседки. Конечно, после разговора с Костей.

— Иди, готовься, — подтолкнул я, исходящую потом, женщину к дверям ее комнаты. — Переоденусь, обмоюсь и приду.

Не успела скрипнуть плохо смазанная дверь коротышки, ей ответила таким же скрипом стариковская. Выглянул заспанный дед Пахом, ощупал взглядом родной сундук. Проверил сохранность древнего велосипеда и лыж, подозрительно поглядел на меня. Исчез, будто его втянули в спальню за резинку трусов. Может быть, на самом деле втянули? Баба Феня.

Слава богу, тощая старуха в коридор не вышла, не вцепилась в меня острыми коготками вопросов о судьбе внучки. Эти вопросы и предположения без того расцарапали мою излишне ранимую душу, оставили на ней не один десяток шрамов и зазубрин.

Да и что я могу поведать страдающей бабке? Рассказать в событиях в заведении для состоятельных мужчин? Отпадает — инфаркт либо инсульт обеспечен, до конца жизни не прощу себе. Врать и дальше не хватает сил и совести — без того заврался до самого предела.

И я поторопился скрыться в своей комнате.

Костя не спал — сидел за столом, блаженно потягивая крепкий ароматный чай. Выстраивал на столе пистолетные патроны. Сталкивал, переставлял местами, строил замысловатые фигуры.

Странное хобби у сыщиков. Один забавляется с четвертушками бумаги — вдумчиво, серьезно, будто решает уравнение с множеством неизвестных. Другой так же серьезно фокусничает с патронами.

Взгляд, которым мой новый телохранитель одарил загулявшего подопечного, вряд ли можно назвать радостным. Скорей — наоборот. И расщифровывался этот вгляд не только тревогой за мою жизнь. Костя изнывал по причине скудности полученной информации. На подобии компьютерного принтера, который переработал внедренную в него пачку бумаги и недовольно посылает сигналы — пи…пи…пи — требует пополнения.

— Явились, не запылились, — недовольно пробурчал он, когда я вошел и плотно закрыл за собой дверь. — Я уж хотел на розыск подавать. Всероссийский. С вами, Павел Игнатьевич, не соскучишься… Ну, да, ладно, переживем. Слава Богу, в целости и сохранности. Пейте чай и рассказывайте.