Ещё в те дни, когда я лежал на поле боя, на пороге гибели, Вожак, ухаживающий за мной, рассказывал мне о выжившем бойце на другой стороне равнины. Иногда он покидал меня, но всегда возвращался, чтобы своими разговорами не дать мне пропасть в забытьи. Не дать мне соскользнуть в ту бездну, куда падал и наш незрячий товарищ. Вытащив из меня обломок копья, Вожак описывал конец битвы, пока я, сотрясаясь, отхаркивал кровь. Он прижимал к моей груди пропитанные кровью тряпки, а я наблюдал, как на его лбу зияет чёрная трещина. Я уже видел подобные раны много раз. Как правило, они образуются после того, как ты втыкаешь в голову здоровенный топор. Сквозь раскрывшиеся кости черепа я видел серую студенистую массу, — его мозг. Даже сквозь пелену бреда я понимал, что люди не должны жить с такими ранами, и потому первое время, пытался его прогнать. Теперь же, видя, как он продолжает строить планы по уничтожению нежити, я завидовал Слепому, который не видит дыры в голове Вожака. Сидя у костра в компании друзей, я понял, что никогда не смогу поднять в разговоре тему превращения одного из нас в нежить, — того, с кем мы обычно боремся. В любом случае, мы и так были мертвы, наши души существовали отдельно от тел, и подобный исход событий вызывал лишь небольшие возмущения на задворках моего ума. Получилось так, что один из троицы был мёртв, но первый не осознавал, второй не видел, а третий не решался заговорить. В этой ситуации меня особенно интересовала позиция Колдуна по этому поводу, но поговорить с ним ещё не представилось случая.

На следующий день, под покровом ночи, мы двинулись сквозь чащу в направлении хижины, где обитал отшельник. Вожак шёл впереди, прорубая путь, а мы с Незрячим помогали друг другу в пути: опираясь одной рукой на посок, а другой — на своего друга, я предупреждал его о возникающих на пути препятствиях, позволяя ему благополучно их миновать. Время от времени мы натыкались на останки, подвешенные к ветвям, и Вожак говорил, что мы верном пути. Наконец, мы вышли на крохотный пустырь, окружённый множеством извивающихся в самых разных формах, деревьев. Некоторые стволы закручивались вокруг других деревьев, словно пытаясь задушить собратьев.

— Мы пришли, — заключил Вожак.

Я озирался вокруг пытаясь разглядеть во мраке зарослей хоть какой-то намёк на жилище колдуна, но натыкался только на останки тел. Кровь стучала у меня в висках, воздух был затхлым, насквозь пропитанным вонью гнили и плесени.

— Что-то не так, — прошептал Слепец, сжимая моё плечо. — Ты чувствуешь?

— Чувствую что?

Его голос дрожал.

— Смрад.

Раздался треск и массивный дуб, растущего перед нами, раскололся надвое. Изнутри пустого ствола показался сильно состарившийся человек.

Его лицо было настолько старое, что на нем нельзя было черт лица, — то был сморщенный мешок кожи, с которого свисало несколько прядей седых волос. Тощее тело было облачено в чёрные обноски, некогда служившие рясой. Две пары рук свисали плетьми, демонстрируя длинные почерневшие ногти.

Одна из ветвей дуба проникло в нутро древа, и схватив тело за голову, вытащило его из ствола, подняв ввысь. Я почувствовал, как желудок выворачивается наизнанку.

— Что происходит? — Мой товарищ, продолжал теребить меня за плечо. — Что я слышу?

— Скажем так, я завидую твоей слепоте. — Сипло ответил я, не в силах оторвать глаз от зрелища.

Я видел многое. Я наблюдал, как людей разрывают на части, встречал невиданных тварей всех форм и размеров, но видеть как жизнь человека продолжается посредством окружающего мира, как существо, пытаясь выжить, сливается с деревом, — подобное зрелище вызывало у меня гремучую смесь отвращения и ненависти. Только сейчас я понял, почему Вожак задумался над целесообразностью сговора с подобной мерзостью, — идти на компромисс с подобными тварями было ниже достоинства даже тех из нас, кто давно умер.

Проникая между деревьями, ледяной ветер ворвался на пустырь. В шелесте листьев, я явственно услышал голос:

— Путь открыт. Идите, и пусть то, что должно произойти, случиться. Когда с чудовищем будет покончено, я буду ждать вас вместе с головой ведьмы.

Ветви на противоположной стороне пустыря раздвинулись, и нам открылся проход в чащу. Скомандовав, чтобы мы следовали за ним, Вожак скрылся в темноте. Держась за своего незрячего спутника, я прошёл до самого прохода, остановившись на краю пустыря.

— Почему мы остановились? — Спросил он, не скрывая волнения в голосе.

— Я сейчас вернусь. Нужно кое-что спросить у него.

Отойдя от Слепца на приличное расстояние, я подошёл к телу колдуна, которое уже вернулась в пустотелый ствол. Кора дуба уже смыкалась над ним, когда я подошёл совсем близко, и разглядел, что его тело почти полностью мертво. Пожираемое временем, оно дряхлело с каждым годом, и судя по всему, колдун нашёл способ продлить себе жизнь за счёт сил природы. Протянув руку, я отодвинул кожу, нависшую над глазницами, и увидел, что они забиты чёрной землёй.

Ветер достиг моих ушей:

— Что тебе нужно?

— Умоляю, говори тише! — Прошептал я, косясь на товарища, дышавшего себе на руки, в попытке согреться. — Мне нужно знать, почему Вожак продолжает жить.

Прошла минута в тишине, прежде чем я снова услышал голос, на этот раз, более тихий:

— Ещё раз. Повтори ещё раз. Не понял вопрос.

— Почему Вожак, получив ранение в голову не умер? Не говори мне, что ты не видел раны на его голове. Почему он продолжает жить?

Снова минута тишины. Снова голос.