— Кто продолжает? Кто живёт? Не понял вопроса.

Кора дерева сомкнулась, скрыв от меня тело. Решив, что Колдун просто избегает ответа, я пошёл к своему другу. Однако когда между Слепцом и мною оставалось всего несколько шагов, мои ноги подкосились. Опираясь на посох, я смотрел на своего друга, чувствуя как по лицу катятся слёзы. Он крутил головой, пытаясь расслышать происходящее сквозь шум ледяного ветра, а я смотрел на него и впервые за долгие годы чувствовал, как волна боли, накапливаясь в груди, извергается потоком слёз через глаза. Я плакал, наблюдая, как он тщетно пытается согреть свои руки дыханием, не понимая, что дыхания нет.

На подходе к нему меня настигло осознание. Когда человек дышит на морозе, из его рта должен выходить пар, но его не было. Слова колдуна снова и снова прокручивались в моей голове: кто продолжает? Кто живёт?

Никто не живёт! Никто не может жить после пробития груди металлическим копьём. Как и после удара, пробивающего череп. После боя с Мнемогемноном не было выживших. Остались только мертвецы, и мы были среди них.

«Обнародуй нам, Отец, Что такое есть потец?»— Александр Введенский, "Потец".

Трясина тянула нас на дно. Пройдя по тропе, указанной колдуном, мы в какой-то момент словно провалились под землю. Падая в кромешной тьме, я уже собирался выкрикнуть в адрес старика самые яростные проклятия, но рот вдруг наполнился противной горькой жижей, и я понял, что погружаюсь в какое-то болото.

Барахтаясь в пучине, я наконец смог всплыть и ухватиться за ближайшую корягу. Убрав нависшую на лицо тину, я жадно глотал воздух. Всматриваясь, в сумерках, я вскоре разглядел своих друзей, борющихся с давлением тягучих вод, наполнявших водоём. Окликнув их, я поспешил к ним на помощь, хватаясь за скользкие стволы упавших деревьев, которых вокруг было в избытке.

— Нет, нет, — кричал Вожак, впиваясь побелевшими пальцами в одну из нависших над болотом ветвей. — Я в порядке, помоги ему!

И он отчаянно мотал головой в сторону Слепца, макушка которого уже покрывалась чёрной жижей. Подобравшись к нему, я, держась одной рукой за ближайший ствол, другой нащупал его волосы. Превозмогая боли в груди, я вытащил его на поверхность. Слабеющими руками Слепец обвил мою шею.

— Что случилось? — Спросил он, сплёвывая воду.

— Либо колдун решил нас утопить в этом проклятом болоте, — предположил Вожак, шаря руками под собою, — либо он забыл предупредить нас о том месте, где находится жилище ведьмы. Чёрт, да где же этот меч?

Набрав полную грудь зловонного воздуха, он нырнул в кишащую нечистыми миазмами воду. Заприметив крохотный островок, заросший высокой травой, я обратился к висевшему на моей шее товарищу:

— Друг, сейчас держись за меня одной рукой. Я вижу землю.

— Понял, — заикался он, сотрясаясь от холода.

Перемещаясь от коряги к коряге, мы осторожно продвигались к зарослям травы, пока наши ноги не ступили на вязкое дно. Мой друг, едва оказавшись на острове, без сил упал на траву. Я осмотрел нас. Одежда, и без того пострадавшая в бою с чудовищем, теперь свисала на нас лохмотьями. Мы стали похожими на тех отшельников, которые прятались в лесах, скрытые от глаз всякого люда.

Вожак присоединился к нам только спустя десять минут безуспешных попыток отыскать оружие.

— Будь проклят этот колдун! — Ругался он, выходя на землю. — Похоже, нам придётся биться с Мнемогемноном палками и камнями.

— Как мы вообще узнаем, правильно ли нас направил этот старый чёрт? — Поинтересовался я, выжимая на себе одежду.

Вожак кивнул в сторону верхушек деревьев. Проследив за его взглядом, я увидел возвышающиеся пики гор, за которые уже садилось солнце.

— Похоже, ночевать нам придётся прямо тут. — Заключил Вожак, снимая насквозь промокшую рубаху.

— Не придётся, — возразил Слепец, уставившись молочно-белыми глазами в грозное серое небо.

Подняв одну бровь, Вожак многозначительно переводил взгляд с него на меня, как бы интересуясь насчёт рассудка незрячего солдата.

— О чём ты? — Спросил я, подойдя к нему на шаг ближе, в попытке разглядеть в нём симптомы бреда на фоне переохлаждения.

— Ведьма живёт рядом. И она знает, что мы здесь, — ответил он, прекращая дрожать.

Нахмурившись, Вожак все сильнее, до хруста, скручивал одежду.

— Откуда ты знаешь?

— Не знаю, как сказать вам, друзья. Я её… вижу.

Присев перед Слепцом, я положил на его мокрый лоб свою ладонь.

— Ты не в себе, дружище. Тебе нужен отдых.

— Скажи это ей, — прошептал он, сжимая слабеющими руками примятую траву.

Шёпот ветра прокатился по кронам деревьев. Вода по всему болоту вдруг вспенилась, выталкивая на поверхность клубы седого пара. В одно мгновение ноябрьский мороз сменился на жару, и мы оказались будто посреди котла, в котором кипит отвратительно смрадное варево.