Шрифт:
По ее щеке побежала одинокая слезинка.
— Чтобы получить мою душу, он отдал свою Темноте, — Ника смахнула каплю. — Если он думал, что мне это польстит, то мне это не льстит. Первое время он пытался заставить меня его любить. Но оказалось, — ее губы растянула едкая ухмылка, — что это в сделку не входит. А вскоре понял, что не может еще и заставить перестать его ненавидеть…
Вот же одержимый карлик. Маленькое у него, похоже, все, кроме самомнения.
— Грозил, — продолжила Ника с кривой усмешкой, — что пустит меня по рукам всех желающих, если не буду с ним ласковее. Но берег. До одного момента…
Открыв поблескивающие глаза, она уставилась в потолок.
— Однажды я пожаловалась одному колдуну. Он казался робким и тихим, способным помочь. А после потребовал у него ночь со мной. Вот такая помощь. Думаю, и тут понятно, чем все закончилось. Хозяин, — с презрением выдохнула она, — испугался и обвинил во всем меня. Сказал: не хочешь быть со мной, будешь шлюхой со всеми. И отдал психу с кучей собак.
Слегка раздвинув ноги, Ника показала небольшой белесый шрам на внутренней стороне бедра, сделанный будто проволокой или тупым ножом — единственное несовершенство на этом безупречном теле.
— Это было один раз. Он тогда очень разозлился, что испортили его любимую игрушку. Однако что-то с тех пор изменилось. У него больше не было возражений, чтобы хвастаться этой игрушкой перед всеми… Появились мужские журналы, полуголые снимки. Он словно готовился продавать меня подороже. И наконец решился-таки подложить под кого-то еще. Видимо, устал искать любви и придумал мне применение получше…
В памяти сам собой всплыл престарелый мессир, настойчиво рвавшийся пообщаться с госпожой Люберецкой — похоже, надеялся восстановить потенцию за счет ее красоты.
Внезапно поморщившись, она вдруг потерла грудь, как делала несколько раз в машине по пути сюда.
— Он? — догадался я.
Ника коротко кивнула.
— Постоянно проверяет, когда я не рядом. Особенно когда пьян…
Грубо, видимо, проверяет, делая ей больно — а аккуратно он, скорее всего, не может. Это у меня дар, а у него лишь подачка — и все, что ему позволила Темнота, только держать одну ее душу и управлять ею, как марионеткой на нитках. Вот и дергает постоянно, проверяя, не потерялась ли связь — все-таки самое ценное имущество у этого хозяина.
— Ну а во второй раз, — Ника повернула голову ко мне, — я пошла к твоему отцу. Не за помощью. Нет. Я слышала про его репутацию. Я предложила ему все, что у меня есть. Лишь бы он его убил.
В наступившей тишине был слышен вой сирены где-то за окном.
— Ты же понимаешь, — я поймал ее враз высохший взгляд, — что если умирает тот, кто перехватил твою душу, то и ты.
— Мне уже без разницы, — отозвалась она. — Я готова. Но я хотела, чтобы он подох вместе со мной. Однако твой отец мне отказал. Сказал: нет душ настолько ценных, чтобы за них держаться вечно, так что я должна радоваться, что до сих пор жива. Только прозвучало все это гораздо грубее…
И почему я не удивлен? Видимо, репетировал речь для меня.
В спальне снова повисла тишина. Ника лежала рядом, отрешенно скользя глазами по стенам — обнаженная, неприкрытая, словно отдавшая мне все. Вот только я уже не в том возрасте, чтобы случившийся секс был поводом делать для женщины все что угодно не включая голову. Все-таки я прекрасно знал, как много может сказать человек по велению хранителя своей души. Например, я мог заставить Глеба сказать девчонке, которая ему нравится, чтобы та пошла прочь. Конечно, я так не делал — но здесь явно другой случай.
Женские слова не были для меня залогом честности, как и секс залогом честности тоже не был. Зато у меня было кое-что другое, что вполне могло послужить ее залогом.
— Ты боишься змей?
— Что? — не поняла Ника.
Я слегка подвинул стоящий на тумбочке ночник, так что моя тень стала больше и гуще. А затем из нее выползла огромная змея, за доли мгновения превращаясь из плоской в выпуклую, свиваясь на кровати между нами.
— Убьешь меня? — выдохнула балерина и вжалась в стену.
— В том-то и дело, — отозвался я, — мы с тобой слишком мало знакомы и не можем друг другу до конца доверять. Больше всего на свете я не люблю, когда мне лгут. Но я пока плохо тебя знаю, чтобы быть уверенным, говоришь ли ты мне правду. Готова подтвердить все, что ты мне рассказала?
С пару секунд она испуганно осматривала змею, а потом зажмурилась и решительно тряхнула светлыми локонами.
— Готова.
Всего один мысленный приказ — и темные чешуйчатые кольца стали обвиваться вокруг обнаженного женского тела, сковывая руки и ноги, как мощная толстая цепь.