И остаток ужина я совершенно расфокусирован, не слушаю, о чем говорят старшие и даже не поднимаю головы, когда меня о чем-то спрашивают. Не способен уследить ни за чем. Проще говоря, я впал в самый настоящий шок. Ступор. Абсолютный.

После ужина извинился и поднялся к себе в комнату, долго стоял под прохладными каплями воды и думал над тем, куда мне теперь повернуть. Меня страшила одна только перспектива, что я могу не увидеть ее еще целый год.

Мне было муторно от того, что пропасть, которая по моей милости между нами образовалась, станет уже непреодолимой. Пройдет двенадцать месяцев, и она встретит кого-то, кто заставит ее полностью забыть, и меня, и то, что однажды вспыхнуло между нами. Конечно, я могу продолжать с упорством барана летать к ней хоть каждые выходные и может даже однажды преуспею, взяв ее таким своеобразным измором. Но что получу в итоге? Скучающий взгляд на меня и на часы, с надеждой, что я уже закончу распинаться, заткнусь и свалю навсегда в Москву, оставляя ее жить спокойно.

И от дум этих меня форменно замутило. Встал и прошел в ванную комнату. Умывался долго, а потом решил, что я еще только раз попытаю счастье. Последний. А там пусть сама решает. Но портить ей жизнь своим преследованием я, наверное, уже не имею права.

Старый дедовский способ. Лист бумаги и конверт, на который скоро будут наклеены почтовые марки. Но, если она меня не хочет слушать, то может хотя бы прочитает.

Неделю я мучил бумагу, марал ее безуспешно снова и снова. Перечитывал и матерился в голос. Боже, какую пургу я ей гнал! Мама, страхи, детские обиды. И вот это все она прочтет от взрослого двадцати однолетнего парня? Да застрелиться ж можно!

Короче, косо-криво, но я это письмо домучил. Прощенья больше не просил – такое прощать не стоит. Понять меня тоже взывать не стал – ни к чему вникать в мои глупости. А вот еще один шанс хотел выторговать. Или хотя бы уломать ее на простое общение – уже хлеб.

Пробежался последний раз по буквам, сложил бумагу, вложил в конверт и запечатал его. Завтра решил отправить. А потом только ждать. Сколько там бумажные письма до Китая идут? Наверное, не быстро, но это ничего. Три месяца кукую, подожду еще.

Так и поступил.

А в субботу, шестнадцатого апреля я, сразу после пар, двинул в зал, чтобы скинуть напряжение и от души поколошматить грушу. Никто из ребят мне компанию составить не захотел. Суббота же. Громов с Малиновской уползли в любовное гнездо. Гордеев по плану должен был тянуть смену в клубе. А Ветрову составлять компанию я тупо не хотел. Опять одно, да потому – клуб, выпивка, девки.

– Ян, ну так не серьезно. Ты посмотри в кого ты превратился. Зеркальце дать посмотреть, м? – с жалостью взирал на меня Рома.

– И в кого? – без особого к тому интереса спросил я.

– Да я даже слов найти не могу, чтобы описать это безобразие! Вот я, если бы по телке так завис, то пострадал бы часок, ну, максимум, два, а потом пошел бы искать новую звезду пленительного счастья.

– Яся не телка, – выдал я и в упор посмотрел на друга.

Глаза в глаза и Ветров наконец-то кивает мне, а потом хлопает по плечу и, ухмыляясь, предлагает:

– Ну хочешь я приеду к тебе в гости с Джеком на пару, и мы засядем на твоем расчудесном балконе, а? Ты будешь плакаться мне в жилетку, а я, как настоящий друг, буду подтирать тебе сопли-слюни и гладить по голове.

– Иди в задницу, – огрызнулся я и против воли улыбнулся.

– Зря отказываешься, Аверин, – и ржет как бабуин, а я только машу ему на прощание, сажусь и завожу мотор своей Бэхи, чтобы отправится прямиком в зал.

А после, уже стоя под контрастными каплями в душевой, я слышу, как надрывно вопит мой телефон. Один раз, второй, третий. Но торопиться не собираюсь. Неспешно вытираюсь и только потом, просматриваю уведомления.

Отец.

Х-м-м, вообще странно. Суббота, середина дня. И чего ему от меня понадобилось. Но все же сподобился ему набрать, все ж таки три раза мне стучал.

– Ну, здравствуйте, Демьян Павлович, – тут же отвечает он мне.

– Ну допустим. Я на треньке, пап. В душе был, телеса омывал.

– Ага, ну это понятно. Ладно, благоухающий ты мой, скажи мне вот что – в аэропорт поедешь?

– В аэропорт? – тупо переспрашиваю я.

– Ну да, самолетики там и все такое, – поясняет мне отец, словно я имбецил, честное слово.

– Еще бы понять зачем? – бормочу я и натягиваю на себя боксеры.

– Ну хотя бы для того, чтобы Славку встретить.

…

– Приём? – видимо, потеряв меня на проводе, спрашивает отец, а я конкретно торможу. Да что уж там? Я в ауте!

– Пап, если это шутка, то она очень не очень, знаешь ли, – хрипло говорю я, а сам на пятой космической начинаю одеваться. Джинсы, носки, футболка, кардиган. Обуться побыстрее. Дурацкие шнурки!

– Давай там, шевели булками, сын! У нее посадка через два часа в Шереметьево. Светлану я задержу.

– Пап! – на чистом адреналине произношу я.

– Да не благодари, что уж там, – отмахивается.