— Как ты себя чувствуешь?

— Не очень. Я почти ничего не помню о вчерашнем дне. Ты чем-то усыпил меня?

— Мы не даем людям запоминать дорогу к особняку. Это вынужденная мера. От этого лекарства у тебя может побаливать голова.

— Есть немного, — признаюсь я. Общение выходит скованным. Кристофер переживает, это заметно. Нужно было смолчать, но я не выдерживаю.

— Что они с тобой сделали?

— Не спрашивай об этом. Теперь у нас есть только настоящее. Тебе придется с этим смирится.

— Но…

— Тебя не обратят.

Брюнет, как и прежде, заботлив. Он подходит ближе и берет меня за руку. Очень аккуратно, как будто сейчас я выдерну свою ладонь из его руки и презрительно отвернусь. Но это не так. Я не отстраняюсь.

Черные глаза, клыки. Изменилось больше, чем внешний вид парня, поведение и приобретенная жажда. Что-то внутри Кристофера сломалось и сейчас образ прежнего человека приходится собирать по крупицам, испытывая инстинктивный страх перед его новой сущностью.

На бледном лице отражается боль. Я чувствую, ему сложно быть рядом, говорить со мной, стоять так близко.

К глазам подступает пелена слез, но приходится бороться до последнего, стараясь прятать свои эмоции и переживания.

— Не надо меня бояться, я не причиню тебе вреда. И никто в этом доме. Можешь быть спокойна.

— Крис, я хочу вернуться. Отпусти меня в лагерь.

— Это невозможно. Обратного пути нет.

— Почему? Ты теперь один из них?

— И да и нет.

— Что это значит?

— Пока не время говорить об этом.

Мужчина сжимает мою ладонь и слегка потягивает к себе, заставляя сердце биться быстрее.

— Позволишь обнять тебя?

Все происходит быстро. Я не сопротивляюсь и очень скоро расстояние, между нами, сокращается. Крис крепко обнимает меня, коснувшись губами плеча. Все происходит будто случайно. Но от этого по коже бегут предательские мурашки. Когда Кристофер рядом, ничего не страшно, и я с силой зажмуриваю глаза, пытаясь насладиться моментом, и ожидая, что скоро у нас все отнимут. Я могла бы оттолкнуть его, но не делаю этого, подтверждая свои чувства.

Когда Кристофер высвобождает меня из объятий, я замечаю в глазах мужчины что-то не человеческое, хищное. Я думаю о том, что он пережил в прошлом. Как это было? Волнение подступает к горлу, сжимая голос.

— Они обратили тебя в первый же день?

Кристофер кивает, плотно сжав губы.

Я позволяю себе коснуться пальцами его щеки. Белая кожа, но такая теплая. Зрачки парня стали черными, а проступающие клыки невозможно не заметить. У лидера присутствуют все признаки заражения вирусом.

— Столько времени прошло… Ты ведь должен был питаться?

— Конечно, без этого мне не выжить.

— И тебе приходилось убивать?

— Приходилось…

Снова холодный голос. Я облизываю пересохшие губы, пытаясь совладать с эмоциями.

— Как много людей ты убил?

— Эмили, мы регулярно охотимся. Тебе не нужно знать больше.

Кристофер предчувствует мою реакцию и сжимает ладонь крепче, не позволяя вызволить руку. А я понимаю, что не могу находится рядом. Фантазия играет жуткими картинками убийств из прошлого. Мне нередко приходилось это видеть и романтизировать охоту не могу. В насилии нет красоты, только жестокость и цинизм…

Сложно принимать реальность, в которой близкий человек совершал и будет совершать такое.

— Я знаю о чем ты думаешь. Понимаю твои чувства, но ты должна переступить через них. У тебя больше нет выбора. Придется привыкать к новой реальности.

— Принять то, что ты делаешь я не могу, — безжизненно отвечаю я, понимая, что задеваю чувства вампира. — Скажи мне, что случилось с Сарой? Ее правда обратили?

— Не совсем. Процесс занимает несколько дней. Девушка сама попросила об этом.

Ох, снова ложь. Я не могу в это поверить. Сара так кричала, когда ее поймали. Это могло быть только принуждение. Уверенна, девчонку поставили перед выбором: смерть или обращение.

Я виновата перед ней. Потащилась в многоэтажки, хотя могла запретить, остановить.

— Тогда я тоже этого хочу. Обрати меня, как обратили Сару!

— Ты этого не хочешь. Говоришь так, чтобы выместить свою боль.

Я все-таки высвобождаю руку и упрямо отхожу в сторону от вампира, не сводя с него глаз.