Первые неполадки начались аккурат над Гиблым болотом. Пришлось снижаться и держаться вблизи берега. Меньше перспективы барахтанья в трясине Рокотова привлекало только падение в эту трясину с большой высоты.

Над лесом флайер обрел второе дыхание. Приободренный этим, Рокотов повел его к предположительному обиталищу Витэра. Однако, не пролетев и трети пути, машина словно натолкнулась на незримую стену (к счастью, обладающую неплохой амортизацией, иначе худо бы ему пришлось). На несколько секунд она зависла в воздухе, а затем плавно опустилась вниз.

Все приборы на панели управления сошли с ума. Датчик высоты предупреждал о том, что флайер покидает пределы атмосферы. Спидометр скакал с нуля до максималки и обратно. Часы — в стиле ретро с круглым циферблатом и двумя стрелками — двигались хаотично. Минутная и часовая возомнили себя секундными и отправились в разных направлениях, то встречаясь, то расходясь. Стрелка компаса равномерно крутилась. И связаться с кем-либо, запрашивая помощь, разумеется, не вышло тоже.

Рокотов даже ругаться не стал. Стоило признать, чего-то подобного он ждал, пусть и надеялся на лучшее. Ориентироваться в лесу он не умел: определять юг и север по мхам и лишайникам совершенно ни к чему тому, кто бороздит космические дали. Он лишь теоретически знал, что на севере елки гуще, и то из очередной присказки Ника, коих у того имелось в количестве. Правдива ли поговорка – еще тот вопрос. И не мешало бы разобраться, как эти самые елки выглядят на Новом Йоркшире.

— В какой стороне находится поселение, я не знаю, — посетовал он, поддаваясь извечной привычке космопроходцев, будучи в одиночестве, говорить вслух с самими собой. — А потому и север ни за чем не сдался, даже если каким-то чудом обнаружу.

Флайер задрожал, взвыл двигом и «умер» окончательно: все способное выключиться, потухло.

– - Эй, – Рокотов постучал по панели управления: – Не нужно со мной так, я – не они. Я люблю технику.

Разумеется, флайер остался безучастен к его просьбе и «оживать» не стал.

– Вроде вначале летел на юго-восток, – припомнил Рокотов, – но затем несколько раз менял направление.

Понадеялся на электронную карту, а та возьми и исчезни. Но кто бы знал! Подобное на его памяти случалось впервые. Поломка оборудования, обязанного работать даже в аварийном режиме, давно и прочно считалась нонсенсом.

– Сучья аномалия…

По идее, все выкрутасы приборов должны были записываться черным ящиком и отправляться в центр технического контроля. Если это так, рано или поздно, сюда прилетят спасатели.

– И Джиллини снова вытащит меня из очередной лужи, изрядно позубоскалив, – вздохнул он.

Нужно лишь дождаться. Вот только уверенности в правильной работе техники больше не было. В голову даже закралась предательская мысль о том, что стационы, возможно, не столь и неправы, доверяя заврам. Конечно же, Рокотов немедленно выкинул ее, но неприятный осадок остался.

– Везет, как утопленнику, – сказал он, вручную отодвинул прозрачный пластик крыши, выбрался на крыло и сел, обозревая деревья, обступающие практически идеально-круглую поляну, на которую он приземлился. Выглядели они непривычно: черно-белыми, чем-то напоминающими земные березы, вот только черные полосы не прерывались, а спирально вились по стволам. В густой короткой траве прятались крошечные синие колокольчики. Легкий ветерок шелестел листвой, а мягкое солнечное излучение, пробиваясь из-за туч, приятно ласкало кожу, обещая ничем ей не повредить.

Новый Йоркшир, несмотря на мелкие и крупные каверзы, относился к людям много благосклоннее Земли, которую давно уже перестали считать колыбелью человечества (но звание метрополии она, конечно, отдавать не собиралась). Родной планетой мог быть разрушенный в незапамятные времена Фаэтон, вертящийся вокруг Солнца в виде пояса астероидов, например, или Марс.

Или вот – Новый Йоркшир. Чем не нулевая точка развития человечества? Излишняя сила тяжести, приводящая к многочисленным болезням и хрупкости костей, ультрафиолет, сжигающий кожу, отвратительный климат везде, кроме экваториальной части – все это на нем отсутствовало. Рокотов не рисковал замерзнуть или обгореть на солнце. Он мог пить здешнюю воду (только бы не кадо!) и есть… что-нибудь неядовитое. Пожалуй, основной его проблемой являлось неимение точного направления. Перед глазами так и вставал вид мега-континента, засаженного сплошными лесами.

– Между прочим, неплохая теория, – заметил он. – Жили на Новом Йоркшире наши человеческие предки совместно с… такими, как Витэр. А потом решили сбежать, куда глаза глядят. И сбежали: на третью планету от неяркой звезды, постоянно устраивающей магнитные бури; в мир враждебный, с двадцатью четырьмя часами в сутках вместо привычных и приятных двадцати пяти, с огромной луной, отвратительной силой тяжести, измывающейся над прямоходящими особями, а беременными самками – особенно. Из-за нее, скорее всего, и потерпели крушение, утеряли часть технологий и принялись выживать. Зато в одиночестве, только в сказках память о соседях осталась. Это как же те должны были надоесть? Ох, черная дыра засоси… – протянул Рокотов. – Выходит, мы снова на них наткнулись, и решили соседи напомнить о себе. Зачем? Спрошу при случае. Только вот мы их видим, а стационы – нет. Вернее, мы не забываем, понимаем, что смотрим на кого-то чужого и опасного, а они воспринимают обычными. И сколько, в таком случае, у нас шпионов сидит по колониям или даже в метрополии? М?..

Едва слышно пискнул диктофон. Рокотов фыркнул и, не раздумывая, подписал он себе приговор в сумасшествии или пока нет, отправил все наговоренное прямиком в недра бортового компьютера родного космолета. На «Айзе» разберутся сбрендил ли он окончательно или просто чуть-чуть поехал мозгами вдали от космических просторов. И если прилетят выручать, он точно не будет против. Пора бы уже признать: Орлик переоценил его аналитические способности.

Самым разумным казалось остаться здесь и дождаться помощи, вот только все инстинкты космопроходца вопили о неправильности такого решения. Следовало идти. Причем, немедленно: пока не село солнце.