Рокотов сжал кулаки. В том, что перед ним Орлик он не сомневался, но признавать в этом уставшем, издерганном, многословном человеке своего адмирала отказывался. Орлик всегда требовал от подчиненных невозможного. Орлик всегда отдавал четкие, короткие распоряжения.

– Генерал расскажет лучше, нежели я, капитан. Выслушайте его. И, надеюсь, вы все же потратите несколько месяцев на старого дурака, когда-то не позволившего вышвырнуть вас из космолетки.

Рокотов втянул воздух через зубы. В свои детские двадцать он очень рассчитывал на разговор подобного рода. Он и лучшим-то стал, ожидая нового появления адмирала и собираясь оправдать оказанное доверие даже ценой собственной жизни. Шли годы, и Рокотов, влюбившийся в космос после первого же самостоятельного полета, забыл юношеские мечты. Теперь же на ум приходил древний, как человечество, совет бояться собственных желаний, а еще заверение: сбудется все, рано или поздно, так или иначе – и не факт, что именно как загадывал.

«И как бы теперь действительно не помереть героем, – подумал он. – Вот уж чего не хотелось бы, с тех пор я научился ценить жизнь».

– Я в курсе вашего мнения о Новом Йоркшире. Знаю: стационар косморазведчику хуже, чем серпом по… важным органам, но верю в вас, – заявил Орлик, и одержал окончательную и безоговорочную победу. Именно после этих слов Рокотов понял: полетит и останется на планете столько, сколько потребуется. – Не стройте из себя особиста, – посоветовал адмирал, – умеющий летать не должен рыть носом землю. Проведите полную разведку этого дурдома. Так, как вы умеете, капитан. И еще… опасайтесь зеркальных поверхностей: любых, даже луж под ногами. Они вовсе не то, чем кажутся.

Трясти перестало, видимо, автомобиль остановился, добравшись до места. Ставинский протянул руку и отключил видеозапись. Экран показал стандартную заставку.

– Сейчас вы выглядите несравнимо лучше, – пробормотал Рокотов.

– Отстранение адмирала стало для всех, кто его знал, сильнейшим ударом, – проронил генерал.

Рокотов кивнул. Его тоже нехило приложило. Орлик командовал флотом еще до его рождения. Каждый, поступивший в космолетку, чувствовал себя входящим в особую касту, которую всецело опекал непоколебимый, уверенный, жесткий и справедливый адмирал. Выпускники кожей чувствовали его незримое присутствие. Капитаны же не боялись не только устаревших богов и чертей, но и любой аномалии или комендантов и начальников звездных баз, зная – за ними и над ними стоит Орлик. И вот его нет. И неизвестно, кто будет. Если назначат кого-нибудь с Земли, а политиканы-стационы на подобное более чем способны, звездный флот потерпит такое поражение, сильнее которого не случалось за всю историю космоплавания, со времен, когда человечество еще только мечтало о выходе за пределы земной орбиты.

– Кто констатировал у него душевное расстройство?

– Он сам, вы ведь слышали.

Рокотов помассировал виски. Он часто размышлял над тем, достанет ли ему самому решимости признаться в синдроме космолетчика.

– И… как?

– По словам Орлика все началось с ненавязчивого звона в ушах.

– Давление, – Рокотов прикрыл веки. Внутри все оборвалось, а по позвоночнику потек холодный пот. – Он мог принять за синдром банальный перепад давления. Генерал, он ведь находился на планете. Мы по природе своей метеочувствительны!

– Вы кого пытаетесь убедить, капитан?

Рокотов заткнулся и спрятал лицо в ладонях.

– Сначала звон, затем все пошло по стандартной схеме, – произнес Ставинский, – странные сны, голоса, галлюцинации и боязнь зеркал.

– Я слышал, – процедил Рокотов. – Проклятие…

– Нет. К последнему предупреждению действительно стоит прислушаться.

Рокотов отнял руки от лица и прямо взглянул на Ставинского.

– Зеркал надо избегать, капитан, – пояснил тот.

– А бриться – на ощупь?

– Просто прикрывайте их чем-нибудь. А еще заимейте привычку носить в кармане что-либо железное и по возможности острое.

– Вашу мать… вы… тоже!

– Вас коснется рано или поздно, – предрек Ставинский, – и лучше встретить их во всеоружии, а не опускать руки и сдаваться, веря чинушам, замазанным в сговоре с психиатрами и с врагом. Капитан, уж вы-то, наверняка, задумывались о том, что не может выходец с Альфы внезапно уверовать в древние земные мифы, да еще и заиметь галлюцинации на тему древних фей?! Вы ведь понимаете, насколько подобное абсурдно?!

Рокотов понимал, но тема была сплошь табуирована. Когда-то, еще в космолетке, он заинтересовался так называемыми фейри и даже раскопал несколько файлов по ним. Его потом на медкомиссии затаскали, а местный мозгоправ не отпускал три месяца, пока скрепя сердце не выдал справку о профпригодности и не посоветовал не искать в сети неподобающую информацию.

– Медики утверждают, что за первыми симптомами синдрома последуют нестабильные психические состояния, проблемы с памятью и снижение Ай-Кью. Однако поверьте мне, ничего подобного с Орликом не произошло. И не произойдет.

– Мне уже легче, – прошептал Рокотов.

Ставинский прищурился:

– Позволите некорректный вопрос?

– Валяйте.

–Кто он вам? Почему адмирал интересуется вашей судьбой?

Рокотов вздохнул и пожал плечами:

– Думаете, я не навыдумывал себе ответов с отдельную звездную систему? Без понятия.

– Хорошо опустим, – произнес Ставинский и пробарабанил пальцами по столу. Вероятно, в том пряталась чувствительная панель управления, поскольку в ответ на его действия сверху опустился треугольный экран. – Орлик уверен: мы имеем дело с заговором, длящимся уже более сотни лет. Вы ведь помните, первый признак контакта?