— И месяца не прошло, как убили Димана, а она…

— Переживает, но жить-то нужно, — Лерка пожала плечами.

— С кредитом на красоту? — Кир поморщился.

— Это смотря кто и что под ней понимает, — усмехнулась Лерка. — Маринке не повезло иметь очень дорогое увлечение. После кризиса даже простые карандаши стоят дорого, а она ведь картины пишет.

— То есть…

Вот это уже было нечто новенькое. Маринка по рассказам Димана представала эдакой стервозой, шлявшейся по салонам красоты и фитнесам, просиживавшей его деньги так, словно являлось женой депутата Госдумы, и не знавшей иного развлечения, нежели шопинг. Киру подобные женщины были глубоко антипатичны, как бы они ни следили за собой и роскошно ни выглядели. Вот только Лерка с ней если не дружила, то приятельствовала, а Димана невзлюбила с самой первой встречи.

— Диман твой подобного увлечения не принимал. Он, в принципе, считал единственными делами для настоящей женщины шопинг и уход за собой, — сказала Лерка, поморщившись. — А Маринка… Ну бывают женщины, которые, как вино: с возрастом хорошеют. Потому для него она была на фитнесе, а сама — в художественную студию. Заскочит в бутик, быстро пару шмоток купит — и в канцелярский за кистями, красками и холстами.

— То есть, его еще и обманывали, — проговорил Кир. За Димана стало чуть обидно, но, в конце концов, тот сам решил создать себе искусственный мир и жить в нем. Так себе мир, с понтами, которые не знал, как обеспечить: жена — красивая дура, живущая не по средствам, сам — бесконечно крутящийся на работе и оказывающий услуги тем, кто заплатит. Откровенно поганый мир, построенный на лжи. Кир в таком жить не смог бы и точно не хотел.

— Не ставили в известность о том, куда на самом деле уходят деньги, — поправила Лерка. — Ну… Маринка попробовала, честно попробовала вести тот образ жизни, который он навязывал, а потом плюнула и пошла в художку вместо фитнеса. Природными данными не обижена, а деньги Диман ей пихал без просьб и уговоров, не интересуясь нужны ли ей эти подачки.

— И теперь Маринка ищет второго такого идиота.

Лерка пожала плечами:

— Кто ищет, тот всегда найдет.

— Главное, не меня!

— Вот за это будь спокоен. Даже если внезапно ею увлечешься, я так тебе промеж рогов дам, мигом вся дурь улетучится. Мне, знаешь ли, брат дороже приятельницы.

Скрипнула дверь. Ки-И-ас вошел нетвердой походкой и тотчас рухнул на стул, обхватив голову руками.

— А можно мне тоже кофе? — попросил так жалобно, как любой другой кровопийца мог бы молить о глотке крови. — Голова раскалывается.

— Тебе лежать нужно, а ты по квартире расхаживаешь, — упрекнула Лерка. — Крикнул бы, принесла. И… разве вы кофе пьете?

— Как и кровь земли. Мы ограничены лишь в твердой пище.

— Вина не налью, — предупредил Кир. — На кой ты мне пьяный нужен?

— Судя по всему и трезвый не очень, — заметил Ки-И-ас и усмехнулся.

— Главное, чтобы живой, — перебила Лерка уже почти сорвавшуюся с губ Кира остроту и поставила перед Ки-И-асом здоровенную, на пол-литра примерно, кружку. Тот чуть вымученно улыбнулся, прикрыл глаза, вдыхая аромат.

— А Эльдин?

— Она точно поблагодарит, если кофе будет столько же, если не больше, Ле-Е-ррра, — очень мягко, едва не мурлыча, произнес Ки-И-ас и немедленно отвернулся, встретившись с ней взглядом.

— Поняла, захвачу кофейник, — Лерка его смущения предпочла не заметить, а может, ей на самом деле был безразличен этот фанг вместе со всеми его эмоциями, мыслями и надеждами.

Кир наблюдал за ними, но не хотел вмешиваться. Как не испытывал ничего, сродни тому, что заставило прогнать Ки-И-аса после балагана, устроенного малолетним идиотом Пашей. За тот случай Киру до сих пор было стыдно. Ненависть вспыхнула внезапно и спонтанно. Словно бабка какая нашептала.

«Не бабка, — напомнил себе Кир, — а инстинкты, которые древнее и умнее сознания. Подозревал Ки-И-аса в интересе к Желторотику, про Лерку не мог и предположить, а потом увидел, и как пыльным мешком по голове».

— У тебя очень чуткая сестра, — сказал Ки-И-ас, когда Лерка вышла.

— Я знаю, — получилось резче, чем Кир хотел.

«Но, в конце концов, фанги чувствуют отношение, можно не опасаться обидеть их не той интонацией или неверно примененным словом», — подумал Кир и ошибся.

Это стало ясно по тому, как помрачнело лицо Ки-И-аса. Кир попробовал мысленно потянуться к нему, но не ощутил ничего. Наверное, чувствовал тот себя еще скверно, либо сам Кир слишком хотел спать. Всего три часа, но попробуй, выкрои их, когда события происходят столь стремительно.

— Ки-И-рилл, — холодно и очень серьезно произнес Ки-И-ас. — Я хоть сейчас поклянусь в том, что никогда более не только не приближусь, но не посмотрю на твою сестру. Не нужно меня грызть.

— Я и не собирался, — удивился Кир.

— У тебя на лице написано недоумение, отчего все еще не вгрызся мне в глотку.

— А в голову ко мне заглянуть не можешь?

Ки-И-ас вздрогнул, поджал губы и уставился в стену.

— Что, действительно не можешь?

Ки-И-ас покачал головой: