Погружение и исследование

Всё, о чём я до сих пор говорил, было подготовкой к этапу процесса, на котором производится непосредственное внутреннее исследование и задействуются творческие и целительные силы человека. Эта работа начинается с того, что клиент выражает заботу настолько полно и субъективно, насколько возможно, — так, как я уже описал. Делая это и оставаясь по возможности открытым всем внутренним побуждениям, клиент обнаруживает, что на поверхность поднимаются другие мысли, воспоминания, чувства, ощущения в теле и прочий внутренний материал. Клиент может вскользь упомянуть об этом, удерживая основной фокус на заботе.

После первого рассказа клиент может обнаружить, что ощущение заботы направляет внимание на одну из ассоциаций, проявившихся во время рассказа. В этом случае клиенту предлагается доверять этой наводке и следовать за заботой. В этом процессе всегда поддерживается установка на описание внутреннего переживания без соскальзывания в решение проблем и сбор улик. Для задач терапии необходимо, чтобы клиент поддерживал субъективную центрированность настолько, насколько это возможно.

В какой-то момент клиент может обнаружить, что цепочка ассоциаций прерывается. Это может возникнуть сразу после первого рассказа в отсутствие ведущего вперёд ощущения заботы, а может и через какое-то время, проведённое за исследованием других объектов осознавания. Когда наступает такая пауза, клиенту предлагается снова рассказать об исходной заботе с тем же отношением присутствия и восприимчивости, что и при первом рассказе, однако теперь с другим намерением. Вместо того чтобы просто пересказывать свои переживания изначальной заботы, клиенту следует рассказать о ней так, как она предстаёт в свете материала, проявившегося благодаря вмешательству поиска.

Идея повторного рассказа о заботе, которую клиент только что закончил описывать, может с объективной позиции показаться бесполезной и вряд ли способной произвести что-то ценное. Однако повторный рассказ очень часто оказывается крайне продуктивным. Вообще-то бдительное наблюдение показывает, что по-настоящему субъективно центрированный человек никогда (и я настаиваю на этом «никогда») дважды не опишет истинную жизненную заботу с подлинным субъективным центрированием одинаково. Я уверен, что это просто невозможно. Сам процесс рассказа о заботе запустил процесс изменений, так что на тонком — или вполне очевидном — уровне забота теперь переживается немного иначе.

Рассказ о заботе и повторный пересказ, о которых я здесь говорю, углубляют осознавание заботы и того, что с ней ассоциируется. Это непрерывно расширяет и углубляет осознавание, обычно усиливая эмоциональную вовлечённость таким образом, что происходит мобилизация мотивации к изменениям.

Это потрясающая и слишком часто игнорируемая истина о человеческом сознании. Оно никогда не бывает пассивной записью (например такой, которую производят камера или диктофон). Это всегда динамичный и творческий процесс, и чем больше человек, проявляющий заботу, способен оставаться по-настоящему центрированным и субъективным в рассказе о ней, тем больше он становится таковым.

Ожидание открытия

Когда клиент обретает определённый опыт в процессе внутреннего поиска, возникает важная поддерживающая сила. Эта сила — ожидание открытия, отношение, усиливающее готовность клиента быть открытым неожиданностям, изменениям и творчеству, обнаруживаемым внутренним видением. Часто с ростом ожидания клиент и терапевт осознают нарастающее ощущение предвкушения, надежды и товарищества.

Работа с сопротивлениями

Этот процесс неизбежно сталкивается со вполне уместными сопротивлениями. Если бы в области заботы не было угроз, старой боли и конфликтов, она была бы изначально полностью открыта для осознавания и не стала бы фокусом процесса поиска. Если процесс работает хорошо, он вызывает сопротивления.

Иногда для иллюстрации этого важного момента своим клиентам я использую аналогию. Когда вы путешествуете по шоссе или магистрали и сталкиваетесь с заграждениями, заставляющими вас съехать с неё, вы испытываете разочарование и недовольство. Однако если вы ведёте дорожные работы и подходите к тому же заграждению, вы говорите: «Ага! Его-то я и искал». В терапии происходит то же самое. Мы ищем то, что препятствует свободному течению осознавания полного творческого потенциала сознания.

Сопротивления, которые мы встречаем, могут принимать совершенно любую форму. Одно из распространённых сопротивлений — принятие объективного взгляда на заботу и попытки её исправить. Клиент теряется в дополнительной информации; переключает внимание на то, чтобы убедиться, что терапевту известно обо всех возможных частях; становится критичным, саркастичным, отстранённым, умаляет важность темы или иным образом отдаляется от неё — всё это часто проявляющиеся сопротивления. Более тонкие сопротивления (которые не всегда являются сопротивлениями, но часто оказываются ими): попытки сделать хорошую работу, оставаясь центрированным и субъективным; проверка точности рассказа; просьбы заверить, что представленная тема не является неизлечимой или не расстраивает терапевта; проведение параллелей и сравнений с другими заботами, с которыми клиент имел дело в прошлом.

Почти всё что угодно может использоваться как сопротивление, и сопротивление редко удаётся определить по содержанию. Терапевта может направлять лишь интуиция, и лишь внутреннее видение клиента может твёрдо определить, что используется для сопротивления, а что нет. Попытки вынести объективное суждение об этом сами по себе являются сопротивлением по сути абсолютно субъективной природе вопроса. Стоит ли говорить, что один или оба участника терапии часто ошибаются в оценках того, что является сопротивлением, однако это не должно служить поводом ещё больше удаляться от главной темы. Совершенная точность суждений не является ни желательной, ни необходимой.