Мониторинг отношений

Сложно переоценить важность осознавания терапевтом того, как развиваются отношения с клиентом. Это не означает, что отношения всегда обязаны быть гладкими и беспроблемными. Иногда очень продуктивные моменты провоцируются недопониманием, несогласием, столкновениями и даже противостояниями. Качество отношений должно быть искренним настолько, насколько это возможно. Это должны быть подлинные отношения между двумя участвующими в них людьми, создающие такую эмоциональную обстановку, в которой оба человека стремятся быть максимально искренними. То, как в этих отношениях проявляет искренность клиент, отличается от того, как проявляет её терапевт, однако необходимо, чтобы оба участника терапии стремились быть друг с другом максимально настоящими.

Чтобы быть настоящим в отношениях, мой клиент должен принести в терапевтический час все свои потребности, надежды и страхи. Он не может сообщать лишь о тех переживаниях, которые испытывает в другое время. Клиент должен рискнуть присутствовать с текущими эмоциями, непосредственными искажениями восприятия, живыми стремлениями и настоящими попытками бегства от жизни. Это звучит парадоксально и отчасти является таковым, и задача терапевта в значительной степени состоит в том, чтобы помочь клиенту встретиться с этим парадоксом и продолжать работу, направленную на полное и обнажённое присутствие, — в той мере, в которой это возможно.

Терапевт отслеживает участие клиента в его попытках осознавать те способы, которые клиент использует для избегания подлинного присутствия, в попытках найти улики, указывающие на то, что может восприниматься клиентом как угроза в отношениях с терапевтом, а также оценивает общий уровень страданий, испытываемых клиентом, чтобы модулировать терапевтическую активность и знать, сколько поддержки или структурирования может понадобиться клиенту в данный момент.

Чувства терапевта

С моей стороны будет мудро одновременно отслеживать собственные чувства по отношению к данному клиенту и к тому, как продвигается наша совместная работа. Такие чувства, как сонливость, сексуальное возбуждение, раздражение или необычные вспышки заботы, часто оказываются важным указанием на нечто происходящее во мне самом, способное неуместным образом вмешаться в процесс, или на попытки клиента тем или иным образом манипулировать мной. Так или иначе раннее и полное осознавание терапевтом этих процессов является крайне желательным.

Основополагающий союз

За всем остальным в наших отношениях я ищу понимание, которое редко выражается словами, и рассчитываю на него. Я говорю о нашем общем знании того, что я нахожусь на стороне клиента, который хочет жить более полной, менее проблематичной и более насыщенной жизнью, — иными словами, я нахожусь на стороне надежды клиента. Если по прошествии определённого времени совместной работы хотя бы один из нас не знает этого, мы, скорее всего, не продолжим наш совместный путь. Что-нибудь обязательно случится. Клиент потеряет мотивацию и станет недоступным или я не стану поощрять продолжение работы после изначального облегчения симптомов.

С моей стороны негласный контракт с надеждой клиента заключается в том, что я буду с этой надеждой настолько, насколько способен, вне зависимости от того, через что может потребоваться пройти клиенту. Иногда клиенту нужно провести весьма жёсткую проверку этого решения: я сталкивался с довольно болезненными личными выпадами, обвинениями в том, что меня заботят лишь деньги или сбор материала для книг, вербальными атаками на мою семью, угрозами моему имени и репутации, отказом оплачивать прошедшие сессии, угрозами самоубийства и т. д. В целом мне удавалось выстоять, поскольку за всем этим я мог по-прежнему чувствовать человека, который тайно протягивал руку и умолял, чтобы его не бросали. Несколько раз я допускал промахи, и в основном в таких случаях клиенты сами делали всё необходимое, главным образом опираясь на фундамент того, что было между нами в остальное время. Иногда это было очень тяжело для одного или обоих из нас и принимало такие формы, которые не описываются в большинстве учебников (например, я получал удары от клиента и давал сдачу или запирал дверь, не позволяя клиентке уйти до тех пор, пока она не изменит решения убить себя, о котором она недавно заявила).

Серьёзное внимание к работе клиента

Львиная доля моего внимания к работе на протяжении терапевтического часа направлена скорее на процессы активности клиента, чем на её содержание. Я стараюсь оценить ту степень, в которой мой партнёр искренне присутствует — имеет доступ к внутреннему потоку осознавания и выражает всё, что там обнаруживается. Я неизменно бдителен к любым указаниям на снижение субъективной центрированности, на тенденцию уходить от себя в осуждение, стыд и т. д. Я слушаю тонкие изменения в голосе и манере, говорящие о конфликтующих импульсах или о том, что клиент обходит стороной ту область, которая кажется ему угрожающей.

Всё это может прозвучать так, словно в моём представлении работа терапевта заключается в том, чтобы надзирать за тем, как говорит клиент. Это очень далеко от истины, хотя иногда я и кажусь клиенту своего рода понукающим родителем или терапевтической совестью. Это само по себе является сопротивлением к раскрытию и проработке. Моя функция заключается в том, чтобы быть союзником клиента, поддерживать его усилия, направленные на подлинное присутствие и эффективное самоисследование. Я не пытаюсь «ловить» клиента на неудачах в этом. Благодаря тому, что я выслушивал очень много людей, и благодаря собственному опыту я прекрасно знаю, как сложно вести эту работу. Будучи союзником, я могу взять часть груза на себя, дав клиенту больше свободы для погружения в то, что раскрывается в ходе поиска.