– И не без причины. Ушлый у твоего Кирилла папаша. Прокурор, ворюга. А Лешка всегда честно жил. И всегда терпеть не мог чиновников и прочих властьимущих.

– Я пока не буду спрашивать, при каких обстоятельствах ты оказалась в постели с другим? Скорее всего, чем-то опоили. Смею предположить, он не дал тебе шанса оправдаться? – удивленно поднимает бровь Борис Иванович.

– Не дал… Я ушла беременная. А недавно Кирилл узнал о Егоре… Он не может больше иметь детей.

– Это его проблемы, дочка. Но я предполагаю, что дело не в этом?

– Он привел меня в дом, хочет стать папой моему сыну, – неуверенно протягиваю.

– А тебе он кем хочет стать? Я не позволю, чтобы он тебя обижал, Викуся. А ты не смей оправдываться. Один раз сделаешь это – всю жизнь от тебя будут ждать оправданий. И смысла нет в этом, вот в чем дело… Если человек тебя любит, ему не нужны объяснения. Потому что любовь всему верит… Он не дал шанса все объяснить и не разобрался во всем тогда, а сейчас тебе уже это не нужно. Его прощение не нужно… Ты чиста перед ним. Знаешь, что я узнал, пока бегал от следователей? Ты невиновен, пока твоя вина не доказана. Хочет считать тебя виновной, пусть докажет вину.

– Так у него есть те фотографии, ему этого доказательства хватает, чтобы меня ненавидеть…

Голос надламывается, а сердце… Оно давно в осколках. Не представляю, как мы будем жить. В одном дядя Боря прав – оправдываться я не собираюсь.

– И пусть варится в своем дерьме, ему полезно.

– Ну, дядя Боря… Не понимаю, как мы будем жить, но я… Господи, наверное, я дура? Не могу его забыть… Еще и Егорка, он к нему тянется, крестный.

– Посмотрим. Веди себя с достоинством, Вика. Не унижайся. Если Кирилл будет с тобой груб, не терпи. Мне говори. Я вас с малышом сразу же заберу. Не позволяй ему обращаться с тобой, как с подстилкой.

– И не собиралась.

– И измен не терпи. Ладно, идем, что ли, отмечать. Интересно будет посмотреть, чем этот брак закончится.

Наверное, мне кажется… Но во взгляде Кирилла, направленном прямо на меня, читаются волнение и страх. Словно он боится моего решения. Интересно, что бы он ответил на мой отказ? Я ведь могу отказаться… Прямо сейчас забрать Егорушку из рук Антонины Ивановны и уйти с гордо поднятой головой.

Он молчит, мой муж… Высокий, широкоплечий, в стильном, скроенном по его фигуре костюме, его осанка и нарочитая расслабленность хорошо скрывают истинные чувства. Они во взгляде…И именно он добавляет мне уверенности. Пусть кому угодно врет, что я ему равнодушна…

– Кормить гостей будут или как? – потирает ладони дядя Боря.

– Вы даете шанс нашей семье?

Бедные Аристовы… Они тоже боялись моего отказа. И сейчас на их лицах читается облегчение.

– Вика, я предлагаю оставить гостей отмечать, – произносит Кир, подойдя ко мне ближе. – А нам уехать в загородный отель. Как ты на это смотришь?

– А вещи? У меня с собой ничего нет, да и…

– Викуша, я все собрала, – спешит меня успокоить мама. – Игорь Андреевич предупредил, водитель уже отвёз твой чемодан.

– Больше причин для отказа нет? – ровным тоном спрашивает Кирилл,

– Нет. Поедем.

Кир берет меня за руку, позволяя отцу сказать напутственную речь. Я беру пример с мужа и многозначительно молчу. Прощаюсь с Егоркой, Розой и дядей Борей.

– Жду подробного рассказа, подруга, – шепчет мне на ухо она.

– Обойдешься. Ты лучше займись своей личной жизнью. Например, обрати внимание на Романа. Он всю дорогу на тебя пялится.

– Фу, ты чего такое говоришь? Он вовсе не пялится. И он несимпатичный.

– Поеду я на съедение врагу. Пока…

Аристов-старший не поскупился на отель для сына. Роскошный загородный клуб находится в тридцати километрах от города. Персонал встречает нас с хлебом-солью и поздравлениями в стихах, как настоящих звезд. Или настоящих влюблённых…

Кирилл сдержанно благодарит сотрудников, забирает ключ-карту и ведет меня в номер. Открывает дверь, позволяя мне войти первой. Взгляд прикипает к живым цветам. Они повсюду – в вазах на белом лаковом столе и в широких напольных горшках. На полу и покрывале широченной кровати – разноцветные лепестки роз. Прямо как наши чувства – белые, розовые, красные и желтые… Сбрасываю туфли на шпильке и облегченно вздыхаю, когда ступни касаются мраморной прохладной плитки.

– Давай помогу, – шепчет Кир, снимая с моих плеч накидку.

Его дрожащие пальцы тянут молнию платья. Кирилл разворачивает меня к себе и тянет лиф платья, освобождая мои груди.

– Погоди, я хотела принять душ, – шепчу, нервно сглатывая. – Смыть лак с волос, макияж. И еще…

– Ты кормила моего сына грудью? – спрашивает он, сжимая мои груди ладонями. Мнет их, царапает соски пальцами, слегка их вытягивает.

К щекам приливает кровь, а остатки воздуха со свистом покидают легкие. Вместо ответа я издаю жалобный стон…