Беглый взгляд на Костю, его стойку, затем на меня. Моя поза, вероятно, тоже говорящая. Как и Котик, я готова отстаивать права и подраться за то, что никакие невесты здесь не нужны. Это место никогда не было вакантно. Он мой.

Короткое, маленькое осознание, а прострелило все тело. Я всегда это знала. Он мой с детства. Друг, защитник. Но теперь не только. Теперь я хочу его в другой ипостаси. Теперь я хочу его.

Бросаю растерянный взгляд на Костю, и он его перехватывает. Встречаемся взглядом и воздух вокруг словно начинает искрить. Я облизываю губы, потому что резко понимаю, что во рту пересохло.

– Я согласна, - говорю вдруг.
– С тем, что ты раньше предлагал.

Здесь дядя Фил. Справится с Марком, Катей, их драмой, лошадьми, со всем справится. Ему придется.

– Пойдем, - киваю Косте в сторону хоз построек, и взглядом побуждаю идти со мной. Мчусь вперед как ужаленная, понимая, что он едва за мной поспевает. Как только скрываемся от любопытных глаз, Кот перехватывает мое запястье.

– Тпруу, цветочек, куда ты так мчишься?

Я не отвечаю. Останавливаюсь, оборачиваюсь к нему, делаю глубокий вдох... и набрасываюсь на него, как голодная кошка на кусок колбасы.

Целую, жадно и отчаянно целую, вжав в стену и навалившись на него всем телом. Кажется, его это удивило сперва. Но удивление не длилось долго. Сильные руки обвили мою талию и я оказалась в воздухе, легкая, как пушинка в его руках, и мы поменялись ролями. Я оказалась вжата в стену, а он спрятал меня от всего мира своим сильным телом, и он углубил поцелуй, словно лишить меня кислорода и сознания стало его единственной целью. Но я не готова была сдаваться и прекращать эту сладкую пытку, мне казалось, что я могу застыть в этом моменте и остаться в нем до конца дней. В его сильных руках и в этом поцелуе. Пусть бы не заканчивался хоть до скончания веков, ведь мне так хорошо сейчас.

Марк

Мы поставили лошадей в стойло и пошли в сторону дома. В ожесточенном молчании. Я то и дело бросал взгляды на нее, пытаясь придумать, что такого ляпнуть, чтоб она вернула ехидную сучку, к которой я привык. Но как назло ничего не получалось. И так и шли, молча, пока кое что другое не привлекло мой взгляд. Я даже шагать перестал и замер, как вкопанный, глядя во все глаза, как Костя сосется с моей младшей сестрой. А она целует его в ответ, обнимая изо всех сил своими тонкими ручонками. И выглядят они так, словно мира вокруг не существует, хотя спрятались они так себе.

– Я же говорила.

Поворачиваю голову к своей Кошке. В ее лице ни грамма торжества при этом, что на нее не похоже.

– Ты бледная.

– Не обо мне речь. О них. Я говорила тебе, что он любит ее.

– Я рад за них.

Катя скептически вздернула бровь и всмотрелась внимательным взглядом в мое лицо.

– Это правда. Я рад. Если Лиля собралась играть во взрослые игры и искать себе мужика, никого лучше она не найдет. Он с детства подорожники для ее разбитых коленок слюнявил и дул на раны. Совет да любовь.

– Ну надо же, - вскинула брови Катя, скользнув по мне прохладным взглядом.
– В этой горячей голове есть здравый смысл.

Она развернулась и сделала шаг вперед, к дому.

Я тяжко вздохнул. Перехватил ее запястье и не отпустил. Развернул к себе. Вскипел изнутри, но заставил себя выдавить вопрос.

– Кто он?

– О чем ты?

Я стиснул зубы и сделал еще один глубокий вдох.

– Ты знаешь, - ответил с нажимом, хватаясь за весь запас внутренней энергии, который у меня есть. Чтобы не выйти из себя, не орать, не материться. Поговорить. Цивилизованно. Максимально цивилизованно, насколько возможно. Добиться чего-то от нее.

– Давай не будем, - качает головой, пытаясь высвободить свое запястье.

– Будем, - заверяю, начиная закипать.
– Я имею право знать.

Тупит взгляд, ежится и активнее пытается выбраться из моей хватки.

– Ты делаешь мне больно, - жалуется, потянув кожу.

– Ты тоже делаешь мне больно, Катя. Скажи мне. Я имею право знать, за что ты так со мной. С нами.

– Марк, отпусти.

– Нет.

Я тверд как никогда. Затрахался играть по ее правилам. Сегодня будет по-моему, и точка.

– Что ты хочешь от меня услышать? Рассказ в подробностях? Кому из нас от этого должно стать легче, Марк? Я не хочу говорить об этом, потому что я не хочу вспоминать об этом. Потому что мне противно.

Ее начинает мелко трясти в моих руках, а я, сбитый с толку внезапной словоохотливостью, выпускаю ее из рук. Она пользуется этим, вырывается и мчится в сторону дома, пока я перевариваю услышанное.

Настигаю ее в своей комнате. С сумкой в руках.

– Куда ты собралась?

– Уезжаю. Мне и приезжать не надо было. Это было глупостью.