И тут меня озарило — парень, который стучал в мою калитку! Он пришёл за курткой. У нас маленькая деревня, тут все всех знают, он понял, что я унесла его куртку, сказал об этом в автобусе, а ему тут же рассказали, кто я такая, кто моя мама, и где мы живём. И он приехал нас искать. Всё логично.

Мне стало настолько легче от того, что я разобралась — всё логично и просто, и никакой мистики в моей жизни нет. От облегчения я стала как пьяная, сразу пошла танцевать, прямо в центр танцпола, где пока ещё было мало людей, зато много дыма и света. Из-за музыки было никого не слышно, Андрюха вился вокруг Саши, что-то рассказывал ей на ухо, смешил и смеялся, я наблюдала, улыбаясь за компанию, иногда не выдерживала этого потока милоты и отворачивалась, делая вид, что это часть танца. В начале вечера музыка была не очень быстрой, я двигалась легко, наслаждаясь мелодией и голосом — в нашей местности авторские права никого не парили, здесь крутили обычные человеческие песни, иногда разбавляя их клубными ремиксами, но они начинались ближе к ночи, когда все уже были разогретые и весёлые.

Дискотека официально клубом не считалась, потому что посетители были младше восемнадцати, так что продавать алкоголь здесь было нельзя. Возле гардероба стоял автомат с водой и колой, больше здесь ничего не продавалось, но желающие приносили с собой и употребляли на улице, ближе к полуночи кого-нибудь обязательно выводили охранники, но ещё было рано, и это было прекрасно. Я любила танцевать, когда-то даже ходила на бальные танцы, давно, ещё когда всё было хорошо. Потом не ходила, но любовь осталась, на школьных мероприятиях я всегда выступала и занималась подготовкой других участников, все знали, что я умею и могу. Санюшка из-за этого участвовала вынужденно, как бы потому, что я её очень просила, но я видела, что ей тоже нравится. И сейчас ей всё нравилось.

«В характере всё-таки надо было указать „настойчивый“. И „смелый“, а то сама она ни за что не признается.»

Я поняла, что забыла ей сказать про Андрюхины параметры, волшебным образом соответствующие анкете, жестом подозвала её и потянулась к её уху, но говорить не начала — музыка закончилась, диджей в микрофон стал что-то говорить, очень громко, я подождала, пока он закончит, и хотела уже начать рассказывать, когда Саша меня взяла за плечи и отодвинула, требовательно посмотрела в глаза, как будто ждала чего-то, я пожала плечами, показывая, что не понимаю. Она наклонилась к моему уху и сказала:

— Уши открой!

— В смысле?

Она встряхнула меня и проорала в ухо:

— Что сказал диджей?

— Что?

Я вроде бы слышала, это только что было, там было что-то про... белочку.

«О боже.»

Я смотрела на Сашу и щупала воздух за своей спиной — там колонна где-то была, и она мне была очень нужна. Саша меня до неё дотолкала и прижала к ней спиной, опять наклонилась ко мне и сказала на ухо:

— Диджей сказал, что сейчас будет песня для маленькой рыжей белочки. Это она.

Я стояла, держалась за колонну и падала, медленно и неотвратимо. Ноги подкашивались, свет гас, разноцветные блики разбежались от центра танцпола к углам и погасли, вместо них засветились синие, дымные, погружающие всё в туман. Музыка заиграла громче, медленная и плавная, песню я узнала — мы её слушали с Честером, в автобусе, в день нашего знакомства. Об этом знали два человека — Честер и я. И блокнот. Альбине я не говорила, я просто сказала, что мы музыку слушали, а название песни дописала потом.

«Она прочитала.»

Вокруг закачались пары, Сашку взял за руку Андрюха, она посмотрела на меня с вопросом, я кивнула — иди. Она пошла. А я осталась стоять у колонны и пытаться не упасть. А потом увидела его.

Он выступил из тумана как призрак, по пояс в клубах дыма, весь в сиянии от белого клина воротника и белых узоров на груди. Синие огни притухали и разгорались, а он шёл чётко на меня, медленно, как будто хотел насладиться тем, как я умираю от страха с каждым сантиметром. Тонкие линии светомузыки прокатились по толпе и обрисовали его лицо предельно ярко, всего на секунду, но мне хватило — стрижка, гвозди в ушах, родинка на шее...

«Я сплю... Так не бывает.»

Он смотрел на меня, начиная улыбаться так, как будто прекрасно понимает всё в этом дымном мире, и может рассказать мне, если я достаточно убедительно попрошу.

«Я ни слова из себя не выдавлю. Я вообще сейчас упаду. Разбудите меня...»

Я не могла отвести глаз от его лица, как будто боялась, что он на меня бросится, трансформируясь в шипастое чудовище, пожирающее грешниц. Он улыбнулся шире.

Меня эта картина поразила как будто молнией в самую душу — я его рисовала, именно так, с этого ракурса, в этой куртке. Он мне снился, абсолютно такой, в конкретно этом освещении и под эту песню.

Он подошёл так близко, что я закрыла глаза и опустила голову, чувствуя, как об меня разбивается волна горячего воздуха с запахом моей кофты, которая лежала рядом с его курткой. И я вспомнила его — он сел рядом со мной в автобусе, когда встала женщина с ребёнком, я не смотрела, но запах запомнила. Мне казалось, он старше. И не такой... впечатляющий.

Моего лица коснулись его волосы, потом он убрал мои волосы за ухо и сказал, пуская по моей шее мурашки своим горячим дыханием:

— Здравствуй, маленькая белочка. Ты думала, я тебя чёрной не узнаю?