Прошло три часа, никто не звонил, я поужинал ещё раз, потом ещё раз, окончательно обожрался и сбежал в свою комнату прятаться от бабушкиного страха голодной смерти. В спальне меня ждал рюкзак, и я сел напротив него, гипнотизируя его взглядом и думая, как бы я поступил, если бы я был не я, а кто-то совершенно посторонний, кто нашёл забытый рюкзак и очень хочет его вернуть, но о существовании полиции почему-то не в курсе.

«Открыть?»

Это выглядело логично — там мог найтись кошелёк, паспорт с пропиской, там может лежать еда, которая должна храниться в холодильнике. Я же не хочу, чтобы рюкзак совершенно незнакомого человека испортился? Нет, не хочу, я очень добропорядочный. И я открыл его.

Внутри был обычный женский бардак, в котором ничего не понятно, так что я стал доставать вещи по очереди и раскладывать на кровати, слева направо, сверху вниз, как детали механизма при разборке, чтобы потом собирать в правильной последовательности.

Один блокнот я уронил, он упал и открылся на исписанном и изрисованном развороте, я хотел закрыть, но зацепился взглядом за рисунок и замер — там была батина куртка. На рисунке был мультяшный парень, нарисованный обычной шариковой ручкой, но нарисованный хорошо, с явно ощутимым опытом, и на нём была косуха моего отца. Я точно знал, что она одна такая в мире, и это была точно она, я её буквально только что видел в зеркале.

«Чтоб я сдох... Так бывает? Это вообще законно?»

Я видел в своей жизни разные совпадения, некоторые почти мистические, но это ни с одним из них даже рядом не лежало, это выглядело как чья-то шутка.

Я сидел на кровати над полупустым рюкзаком рыжей Маши и смотрел на нарисованного парня, а он смотрел на меня, прямо в глаза, и улыбался как бодхисаттва, как будто смеётся над всей моей жизнью, но не осуждает, потому что ему прикольно наблюдать, как я барахтаюсь в этом потоке и пытаюсь найти логические связи там, где надо просто хватать и наслаждаться.

«Да. Отличный план. Так и сделаю.»

Я попытался прочитать то, что было написано на странице выше, но там было не с начала, так что я перевернул несколько страниц, нашёл первую строку и стал читать.

Прошло ещё два часа, никто так и не позвонил, я два раза поговорил с мамой, убеждая её в том, во что сам уже не особо верил. Тем не менее, посылать по следу рыжей Маши полицию я точно не хотел, поэтому делал вид, что уверен в её порядочности на сто процентов.

«Она очень хотела спать, так что просто пришла домой и уснула, ей не до копания в моих карманах, пусть поспит. И я посплю, займусь этим завтра.»

Уже забравшись под одеяло, я опять достал блокнот с бодхисаттвой и перечитал легенду о Честере, в качестве сказки перед сном.

«Та ещё фантастика.»

В принципе, я сразу понял, что это и зачем это было сделано, но верить не хотел, это казалось настолько бредовой идеей, что я искал какие-то способы это объяснить по-другому, искал и не находил, и откладывал это на потом, чтобы опять искать и не находить.

«Честера не существует. Она придумала себе парня, чтобы впечатлить девочку-вамп, а девочка-вамп об этом догадалась и теперь будет её стебать. Или шантажировать. Требовать бесплатные услуги, например.»

Разобрав весь рюкзак до самого дна всех внутренних карманов, я узнал, что парикмахером Маша не работает, она вообще никем не работает, а в Питер ездит учиться на бухгалтера. Парикмахерские услуги она оказывала по большой дружбе, похоже. Ну или по какой-то другой причине.

Я представлял себе рыжую Машу и девочку-вамп за столом для допросов, между ними детектор лжи, включённый диктофон и парикмахерские ножницы, и девочка-вамп говорит: «Ну что, Машенька, будешь меня любить или будешь говорить правду?», и рыжая Маша трясётся от страха и тянется к ножницам своими ледяными бледными руками, непрестанно кивая и шёпотом убеждая подружку, что любит её всей душой, особенно за доброту, в любое время и в любом состоянии.

«Таких сук надо учить. Больно, чтобы одного раза хватило на всю жизнь.»

Я опять дошёл до конца легенды и поймал взгляд вымышленного парня, который носил мою куртку.

«Моя куртка. Та моя, которая утром была моя. Она у Маши.»

Нарисованный Честер смотрел мне в глаза и ухмылялся, хитро щурясь, я только сейчас заметил, что он как будто бы распахивал куртку, как будто бы хотел снять, как будто говорил: «Да ладно тебе, подумаешь, куртка, велика потеря. Ну хочешь, возьми мою, мне не жалко», и снимал.

«Хочу. Вообще-то, я уже её сегодня надевал. И завтра я поеду в ней, потому что другой всё равно нет. А потом заберу её навсегда, потому что батя мне её обещал. Скажу, что завтра важный концерт, надо быть в образе.