«Это если у меня будет версия. А если её не будет, то проблем не будет.»

— Альбина, имей такт, это личное, — шутливо нахмурился я, от чего она пришла в дикий восторг и захихикала с подскоком и попытками на мне повиснуть. Я опять снял её со своей руки и спросил:

— Далеко ещё?

— Нет, вон она, видишь вывеску синюю? — она указала ненастоящим ногтем на светящуюся надпись «Dance» над железной дверью бывшего дворца пионеров и сегодняшнего, я так понимаю, ночного клуба. Ни разу здесь не был.

Мы купили билет, прошли мимо гардеробной и диджейской, остановились у входа в зал, Альбина тут же повисла на моём плече и проорала в ухо:

— Вон она, вон там! Видишь?

О, да, я видел, её сложно было не заметить. Она перекрасила волосы в чёрный цвет, который блестел и отражал разноцветные пятна светомузыки, и в данный момент как раз поднимала их над головой двумя руками, одновременно разворачиваясь спиной и покачивая бёдрами, полуприкрытыми мягкой тканью блестящей кофты, у которой практически не было спины, только складки на поясе и завязки на шее. Надеть бельё под эту тряпочку было бы нереально, и я ждал, задержав дыхание, когда же она развернётся, чтобы понять, что она решила с этим сделать.

Она никак не разворачивалась, но зато отпустила волосы, они упали на спину, укрыв её всю, а белые руки поднялись, обрисовывая волны музыки, а когда опустились, я остро жалел, что не мне на шею.

«А вот это легко достигается, на самом деле.»

Когда мы проходили мимо комнаты диджея, я видел на двери листок с тарифами, там было скромно. Развернувшись и выйдя в коридор, я немного подышал, приходя в себя и возвращаясь в образ, на всякий случай освежил в памяти легенду и пошёл к диджею договариваться.

Там уже была очередь, которую слегка подвинули за небольшой бонус от всей моей большой души, и даже сказать в микрофон точную фразу диджей согласился, я как раз выходил на танцпол, когда он говорил её.

«Наконец-то ты попалась, маленькая рыжая белочка. Наконец-то. Теперь ты точно не убежишь.»

Я видел её, она стояла там же, почти в центре, у колонны, свет гас, но я хорошо её видел, она сверкала. Рядом с ней стояла подружка, не Альбина, потом подружка ушла танцевать, а маленькая белочка осталась, совсем одна. А потом она меня увидела.

На меня никогда в жизни так не смотрели.

Наверное, так жрецы смотрели бы на статую бога, который сошёл с постамента и посмотрел им в глаза — с мыслью о том, сколько грехов они сотворили, прикрываясь его именем и чувствуя себя абсолютно уверенными в собственной безнаказанности, потому что именно они лучше всех в мире знают, что боги — выдумка людей, их не существует, поэтому им можно приписать что угодно, любые поступки, любые высказывания, любые желания и какие угодно жертвы. А потом пожертвованное забрать себе. И вот, статуя ожила, и жрецы ждут — что же дальше? «Вы задолжали мне жертвенного ягнёнка, ребята»? Или «вы охренели от моего имени такое говорить? Я бы в жизни так не сказал, учите матчасть хотя бы». А может быть, «потанцуем?», вот бы жрецы охренели.

Я шёл к ней, по глазам видя, что она уже поверила в вариант с ягнёнком, и решил её удивить, выбрав другой вариант.

«Потанцуем, малыш. Подними свои белые руки как тогда, а потом опусти мне на шею. Будет круто.»

Чем ближе я подходил, тем меньше мыслей было на её лице, она просто боялась, и совершенно не была мне рада, судя по всему.

«Некоторым легендам лучше оставаться легендами, да? Фиг тебе. Не я это начал. Ты меня в это превратила, ты это и получай. Иногда поводок оборачивается вокруг ведущего, и ведомый мстит за всё.»

Я шёл всё медленнее, ожидая хоть какой-нибудь реакции, но она смотрела как загипнотизированная, пока я не подошёл настолько близко, что это уже точно было неприлично, тогда она опустила глаза и застыла, как обречённая, принимающая свою судьбу. Я наклонился к её уху, убрал за него растрепавшиеся волосы и сказал:

— Здравствуй, маленькая белочка. Ты думала, я тебя чёрной не узнаю?

— Откуда ты знаешь? — дрожащим голосом спросила она, я усмехнулся — храбрый маленький мышонок, ещё не знающий, что я не ем мышат.

— Глаза открой.

Она поднимала голову так медленно, как будто выходила из транса, я видел, насколько ей страшно, и видел, с каким феерическим облегчением она расслабилась, когда я указал взглядом на её рюкзак.

«Как будто жрецы рассмотрели внутри статуи механизм и осознали, что над ними подшутили другие жрецы, так что кара божья отменяется, они всё ещё неприкосновенны, священны и безнаказанны, какое счастье.»

Белочка смеялась, глаза блестели так, как будто от этого смеха сейчас слёзы польются, мне жутко стало от той силы и власти, которую имеет над ней несчастный блокнот с легендой.