Другими глазами она смотрела на всё: на окружающих людей, на природу вокруг, на долгую дорогу, на неторопливость лошади, на улыбку оруженосца, ехавшего рядом. Он уже не раздражал её своим молчанием, своими взглядами, она готова была простить ему всё, готова была любить всех и всё, что видела, и горько ей было вспоминать те минуты раздражения, обид или злости, что были у неё до этого.

Всё хорошо! Мир, удивительный, яркий, добрый мир окружал её, мир, полный людей, надежд, любви к своему ближнему, мир, в котором есть место милосердию, жертвенности, сочувствию.

Как хорошо. Как легко на душе, как хорошо и свободно дышалось и думалось. Будто прошедшие дожди омыли не только землю, не только намочили одежду и тело, но и саму душу омыли, очистили, наполнив надеждой и светлой радостью.

Ания сможет всё-всё пережить и сможет всё-всё вынести, даже барона с его подозрительностью, ревностью и хмурыми взглядами.

– А вы за кого молились?- спросила вдруг оруженосца, когда его лошадь поравнялась на дороге с её лошадью.

– Я?- Эрвин будто не ожидал вопроса и удивился.

– Неужели у вас никого нет, за кого стоило бы помолиться? Я думаю, такой человек должен быть у каждого. Кто-то близкий...

Эрвин почему-то сразу же при этих словах вспомнил свою Ллоис, её грустно-задумчивый печальный взгляд. Вспомнил её тревогу и строго поджатые губы, какие он видел в первые дни в обители бегинок, когда она ухаживала за ним после тяжёлого ранения. Конечно же, он думал о ней в первую очередь, разве были люди в этом мире ближе ему, чем она одна, эта сирота бегинка?

Ему хотелось, чтобы всё у неё было хорошо, чтобы она не болела, не страдала, чтобы жизнь дарила ей побольше хороших дней, чтобы окружали её только добрые люди. Вот об этом он молился, об этом просил, когда часы сидел в ожидании жены своего господина.

Вернётся ли когда-нибудь он к ней? Сможет ли вымолить у неё прощения за то, что не вернулся, как обещал, ведь всё вспомнил о себе, всё нашёл, но не вернулся? Простит ли она его? Будут ли они вместе?

Да, он граф по рождению и она неровня ему, но сейчас он уже давно не граф и будет ли им когда-нибудь ещё – неизвестно. Сейчас он слуга барона, его оруженосец, и изменится ли что-то в будущем – пока не понятно. Вернёт ли он свои земли, свой замок, свой титул? Но если вернёт, он обязательно заберёт Ллоис к себе, женится ли он на ней или нет – не важно, но она будет рядом с ним, обязательно будет, его ангел хранитель, любимая, сохранившая жизнь, подарившая ему себя.

Думая о ней, он мечтательно улыбнулся своим сокровенным мыслям, и эту улыбку его заметила Ания.

– Чему вы улыбаетесь?

Он не ответил, молча пожал плечами.

– Вы чему-то радуетесь? Что вам нравится? Скажите!

– Просто всё хорошо. Мы добрались до Берда, вы добились того, чего хотели, и погода хорошая, да и вообще...- Передёрнул плечами нетерпеливо.- Всё хорошо. Разве нет?- Сам спросил с улыбкой.

– Конечно,- согласилась Ания.

– Вот вернёмся, как ещё встретит нас барон Элвуд?

Ания строго поджала губы. Да, об этом не стоит забывать. Барон и за меньшее злился куда как серьёзно. Поездку в Берд, да во время осады, он ей не простит. За самовольные действия он накажет её, и думать об этом сейчас – ой! – как не хотелось. Потом, пусть барон появится потом, как можно позже, а лучше вообще никогда.

Но, видимо, она зря об этом мечтала.

После обеда они въехали на один из постоялых дворов по пути: попоить лошадей и самим хоть что-нибудь съесть, и сразу же в глаза бросились осёдланные кони у коновязи, много коней.

Ания, спустившись с седла, долго не могла решиться сдвинуться с места, невольный страх сковывал её, и она следила за тем, как Эрвин поил лошадей и привязывал их у коновязи.

– Может, нам лучше не останавливаться?- спросила вдруг, и Эрвин удивился её вопросу.

– Почему? Мы никому не помешаем, нам хватит одного угла, пообедаем и поедем дальше. Всё будет хорошо.

Ания кивнула, соглашаясь, но тревога не проходила. И не зря. Не успели они войти в двери, как навстречу вышли люди, и среди них Ания сразу же узнала своего мужа – барона Элвуда.

Он тоже узнал Анию и, ни слова не говоря, тут же ударил по лицу наотмашь сильно и тяжело, сразу лишив и желания и возможности сказать хоть слово. Баронесса качнулась на ногах и упала назад прямо на грудь стоящего за спиной Эрвина, зажала и нос и губы ладонями, глядела поверх пальцев огромными глазами, в них стояли и боль, и ужас, и слёзы.

– Как ты могла? Что ты себе позволяешь? Бестолковая глупая курица...- прошипел барон Элвуд сквозь стиснутые зубы.- Безмозглая тварь...

– Милорд!- это уже не вынес Эрвин; не дав жене сеньора упасть после удара, он держал её за плечи перед собой. Барон обжёг его таким свирепым взглядом поверх головы жены, что у любого бы пропал дар речи.