Отец предостерегал от войны, говорил, бежать от неё, как от пожара. А ты? Ты графом и года не был, а мы все уже здесь...»

Эрвин вздохнул, и стоявший рядом арбалетчик их охраны барона Элвуда посмотрел удивлённо, спросил негромко:

– Боишься? Ты Святой Деве молись, она мать, потерявшая сына, она тебя точно услышит...

Эрвин рассеянно кивнул. Глаза побежали влево по рядам стоящих людей, по головам в блестящих шлемах. Ряды, ряды готовых к бою рыцарей, оруженосцы, слуги, пешие сержанты и арбалетчики с большими переносными щитами. Над всем этим знамёна и длинные древки копий с вымпелами и лентами, ветер надувал сюрко и плащи рыцарей, вальтрапы коней.

На последнем военном совете решили, что барон Элвуд и его люди встанут на правом фланге войска, и что делалось сейчас в центре и слева, там, куда ускакал граф Гавард, Эрвин не знал и мог только догадываться. Стало быть, их задача удерживать свой фланг, не позволить врагу обойти их и взять в кольцо.

Это будет трудно, говорят, в рядах противника много конницы, рыцарей, они, скорее всего, захотят обойти их с флангов и попытаются окружить. Чтобы не допустить этого, барону и его соседу слева придётся растягивать войска вправо, значит, будет уменьшаться глубина шеренг, это значит, их фронт станет уменьшаться в ходе битвы. Это значит, что держаться здесь будет тяжело.

Вернулся всадник, посланный бароном Элвудом с каким-то поручением. Эрвин вытянулся, прислушиваясь к его донесению.

Вот оно что!

Барон послал слугу, пока не началось сражение, проверить, какие знамёна стоят на этом левом фланге противника, нет ли там флага с двумя перекрещенными стрелами? Он, оказывается, искал встречи с войсками своего сына-отступника! Сын сражался в армии графа Мард, защищал его интересы, и для барона Элвуда это сражение превратилось в арену сведения личных счётов.

Интересно, что бы он чувствовал, если бы знал ещё, что супруга его носит под сердцем ребёнка ненавистного сына? Он уже пообещал ей убить его, найти в сражении и убить. Как же хочется ему сделать ей больно.

Но это вряд ли удастся: судя по донесению посланного вперёд слуги, барон Орвил не расположен на этом фланге, и, значит, встречи сына и отца не будет. Как ни старайся! Если они и встретятся когда-то, то не сегодня, и не здесь.

Хорошо, если он где-то там, слева от них, то есть у противника на правом фланге, чем дальше, тем лучше.

Не хотелось Эрвину сражаться с войсками этого глупца и с ним самим лично. Знать, что где-то там молится за него женщина, ждущая ребёнка. Чьи молитвы Святая Дева услышит быстрее и кому пошлёт долгожданную победу? Уж точно не ему, не Эрвину.

По рядам прокатился звук труб, подхваченный всеми трубачами. Противник пошёл в атаку. Кто-то из молодых оруженосцев барона Элвуда рядом прошептал, не скрывая страха:

– Боже Милосердный...

Эрвин от всего этого почувствовал, как в тревоге забилось сердце, как обострились все чувства разом, ярче стали краски и острее звуки. Он слышал, как звенят кольца кольчуги соседа за спиной, как нервно конь за три ряда от него грызёт удила и скребёт копытом землю, стали слышны даже слова молитвы арбалетчика сбоку: всё вокруг зажило вдруг своей особой жизнью! Жизнью наступающего боя, жизнью страшной и полной риска. У кого-то засияли глаза в предчувствии, а кто-то окаменел от подступающего ужаса. Это танец со смертью, и кто ещё переживёт его и выйдет победителем?

всё это слышал и чувствовал, в голове раз за разом звучали последние услышанные слова «Боже Милосердный... Боже Милосердный...», а сам даже не мог вспомнить, как успел сесть на коня, когда успел подняться в седло.

Ряды противника приближались, а вскоре и войска барона Элвуда сдвинулись с места, сорвались лошади рыцарей, бросились вперёд пешие воины, полетели болты арбалетов. Даже если бы Эрвин передумал и захотел вдруг остаться, у него бы это не получилось: людская волна подхватила его и понесла вперёд, заставляя его коня переходить на шаг, потом на рысь и на галоп. Главное – не потерять спину барона, умчавшегося вперёд со своими вассалами, надо держаться рядом с ним.

Эрвин всего лишь слуга, даже не оруженосец, барон приблизил его, но не объявлял своим оруженосцем, ещё думал и присматривался, поэтому никаких особых подвигов от Эрвина и не ждали, да и сам он не собирался поражать тут кого-то своим геройством. Самое главное – сохранить и сберечь жизнь своего милорда. А подвиги пусть совершают рыцари, чтобы было потом, чем хвастать на пирах перед другими рыцарями и их жёнами.

Но пробыть просто в стороне у Эрвина не получилось. Как только он врубился в гущу боя, сразу же столкнулся с двумя противниками в лёгких доспехах. Наверное, это тоже были не рыцари, а слуги или оруженосцы из окружения какого-нибудь рыцаря. Одного из них Эрвин сразу же выбил из седла ударом копья в щит, вот уж где пригодился ему опыт прошедшего турнира! Со вторым пришлось сражаться на мечах, копьё Эрвин вынужден был бросить, потому что противник сошёлся очень близко, и оно теперь только мешало, зря занимало руку. Его успел подхватить один из ребят-оруженосцев барона, оказавшихся так кстати рядом.

Новый противник оказался смелее, да и ловчее своего товарища, выбитого из седла, с ним Эрвину пришлось повозиться. Хоть он и был оруженосцем, но бился умело, да и сильным оказался на удивление. Когда Эрвин, изловчившись-таки, достал его лезвием меча между пластинами лёгкого кожаного доспеха на правом боку, парень ахнул скорее от удивления, чем от боли. Вот уж, где он не ожидал, что так быстро выйдет из боя.

– Прости, брат,- прошептал Эрвин больше самому себе, чем сопернику,- нас тоже чему-то учили...