— Стой! Ла идиота! Окаянная девка! — закричал хриплый голос.

Его седоватые волосы точно сосульки трепетались от ветра. Одетый, как вельможа. Горбатый худощавый человек, злобно смотрел на Нелли.

— Вы дикари уже в печёнках сидите! То узочи, то ланигаты, а теперь ещё и ордынцы. Что ждёт нас дальше? Упаси нас Калипсо!

— Что происходит? Чего ты ко мне прицепился?

— Она ещё и прикидывается! — его щетинистая челюсть затряслась от гнева. — Ты не заплатила налог за пристань!

— Я заплатила Вайолке — два песо!

— Ха! Два песо!? Тебя развели, как крестьянскую девку! Вайолка — хиджа дель диабло!

— Я не понимаю по-иллегальски.

— Вайолка, говорю — дочь дьявола! — вспылил старик. — Ты должна платить мне, а не попрошайкам или мошенницам!

— Откуда мне знать, что вы не мошенник?

— Минуточку внимания! — властно обратился он к толпе. Все грузчики, моряки, торговцы и даже капитаны остановились. — Диле кэй стой реукандо импуестос!

— Сеньор Хосе — налогосборщик причала. — хором ответили все в округе.

Нелли покраснела. Её провели, как малолетку. Да и ещё кто? Девушка чуть ли не в два раза младше ордынки. Хосе протянул костлявую ладонь. Кочевница не торопилась расставаться с деньгами. Да и мытарь не отступал.

— Шакалья погань! — фыркнула она. — Сколько?

— С лодки один медный реал.

— Всего лишь медяник??? — ахнула Нелли.

— Да, а теперь пройдём к твоей посудине. Бухгалтерия знаешь ли.

Они прошлись к месту, где ордынка сошла на деревянный помост. Лодка отсутствовала. Они огляделись по сторонам, вдруг перепутали. Речного транспорта так и не нашлось. Хосе почесал затылок. Нелли расхохоталась, ведь не её одну провели сегодня.

— Где корыто? — прохрипел старикашка.

— Лодки нет — налога нет. — смеялась женщина.

— Мьерда! — сплюнул Хосе — Вайолка — эстафадор астуто!

Нелли оставила недоумевающего мужчину у моря. Она размышляла о происходящем. Надеялась встретить Вайолку, и надрать её прекрасный зад.

В городе пиратов все мужчины носили усы. Ни одной бороды. Только пучки волос под носом. Одинокие женщины всех возрастов промышляли в основном проституцией. Улицы были переполнены богатыми купцами, шлюхами и пьяными матросами. Рабы передвигались колонами в сопровождении охраны, поникнув головами и не отрывая взгляда от мощёных дорог.

— Пристанище шакалов — проговаривала ордынка.

Вдруг толпа пришла в движение. Против воли ордынку влекли к городским воротам. Её не хватали. Что-то интересовало всех, поэтому они двигались. Шла и Нелли. Ей пришлось подчиниться ситуации, тем более ей самой стало интересно.

— Выгоните их! Выгоните всех! — скандировали впереди.

Толпа в едином порыве повторяла эти слова раз за разом.

— Что происходит? — полюбопытствовала ордынка.

— Ты что нездешняя? — спросил мальчишка справа от неё.

— Я кочевница! — стояла на своём Нелли.

— А всё равно! Вы все приезжие на одно лицо. — продолжал мальчуган.

— И это мне говорят в городе загорелых усачей. — прошептала она себе под нос.

— Охотники бродили в чёрных горах. Мало того, что теперь они заболеют проказой и могут заразить других, так ещё из-за них проснулся демонио субтеранио.

— Что за демони? Что? — переспросила туристка.

— Многоногая тварь, которая живёт под землёй. Она приходила ночью. Её поджарили орудия, дышащие огнём, как эль драгон.

Тем временем они добрались к воротам. Группу людей вытесняли стражники. Они ощетинились пиками, чтобы не касаться заражённых. Толпа бросала в них гнилыми овощами. Со всех сторон летели тухлые помидоры и червивая капуста. Они прятались в покрывала. Открытые участки тела покраснели и покрылись волдырями. Один из них обернулся. Ордынка увидела его изуродованное и опухшее лицо. Он напрягал покрасневшие глаза. Лоб и щека усеялись пузырьками, словно грибами после дождя. Человек поднял руку.

Толпа умолкла в ожидании речи.

Он кинул обравшихся взглядом и сказал:

— Берегись человека, не ответившего на твой удар: он никогда не простит тебе и не позволит простить себя.

Горожане выказали отвращение. Гнев толпы усилился от таких слов, и кто-то бросил камень, затем второй. Они заменили собою овощи. Один из снарядов угодил в затылок отвернувшемуся оратору и он упал.

Товарищи говорившего подхватили его под руки. Горе-охотники навсегда покидали родной город под нецензурную брань их соотечественников.