– Хорошо, – улыбнувшись, ответил Миша. – Только вы обещали про маму рассказать.

– Конечно, расскажу.

Он пошёл вслед бодро катившему по широкому коридору Мише, тот показывал квартиру, объясняя, где что находится.

Комната самого Миши – самая большая, потому что, помимо прочего, там стояли специальные тренажёры для ЛФК, ему обязательно каждый день тренироваться.

– Так сказали на ре-а-би-ли-та-ции, – слово немного растянул, будто забыл.

Гостиная пустая, поэтому всегда закрытая. Мама сказала, что на следующий год купит другие тренажёры, целый городок, и поставит туда, что, конечно, здорово, но лучше новую приставку…

Спальня мамы, комната для гостей, там, кстати, всё готово для Лёвы. С тётей Никой постелили чистое постельное бельё, положили новое полотенце, даже тапочки одноразовые приготовили! Для Ольги Борисовны тоже найдётся комната, постель, полотенца и тапочки.

Они с мамой хорошо живут, всего-всего хватает, хоть папа и ругался, говорил, что будут голодать, бабушка же сказала, что обязательно пойдут по миру. Фигушки им, маму взяли на работу, да и сам Миша планирует в ближайшее время начать подрабатывать, сейчас полно возможностей.

– Думаю, лучшая возможность, которая сейчас у тебя есть – это учиться. Получишь хорошее образование, тогда ты точно сможешь помогать маме, – сказал Леонид.

– Она тоже так говорит, – насупился Миша, глядя на гостей исподлобья.

План он явно не одобрял, одиннадцать классов школы, плюс пять лет института не прельщали. Положа руку на сердце, Леонид отлично понимал парня, он тоже в семь лет не горел желанием учиться. Какая, право слово, математика, когда в мире столько интересного. Стал бы он в итоге Тем Самым Одиным, если бы рос в нынешнее время, вопрос открытый. Вокруг столько соблазнов, от телефона и компьютерных игр до блогерства, обещающего юным дарованиям деньги из ниоткуда.

Ужинали, Лёка поглядывала неодобрительно на фастфуд, но держала мнение при себе. Жевала гамбургер, запивая газировкой, скользила взглядом по поверхностям кухни, плите, духовке, прикидывая, что можно приготовить прямо здесь, а что придётся привезти из дома. Оставлять ребёнка на растерзание вредной пище она не собиралась.

Леонид рассказывал Мише на уровне понимания семилетнего ребёнка о маме, в какой палате лежит, имя доктора, как и чем лечат.

Небольшая заминка произошла на гигиенических процедурах. Миша решительно заявил, что он сам справляется, его ещё в больнице научили, и позже специальный врач, который приходил. Леонид согласился, предварительно убедившись, что квартира полностью адаптирована под нужды ребёнка. Оборудовано было всё, от дверных проёмов и напольного покрытия до ручек и выключателей на нужной высоте.

Спать Миша улёгся тоже сам, проигнорировав предложения помощи, заявил, что он взрослый и в сказке на ночь не нуждается. Установил будильник, крепко закрыл глаза и попросил выключить свет, что Леонид и сделал.

То, как маленький мальчик справлялся, старался не приносить неудобств, не просить помощи, тогда как в некоторые моменты очевидно в ней нуждался, вызывало ком в горле.

Леонид Борисович Один видел не одного, не двух, не трёх, даже не десятки детей с особенностями, казалось, его мало что может расстроить, взять за душу и тряхнуть со всей силы. Он всегда знал – его задача помогать, а не жалеть. Помогать, как можно более профессионально, грамотно, с наилучшим из возможных результатом. Ни в коем случае не навредить, жалость же вредит.

Но Миша… этот светленький мальчик, так похожий на маму, просто выворачивал наизнанку, заставляя бороться с эмоциями, которые Леонид никак не ожидал от себя. Они обрушивались на него оглушающим потоком, он едва успевал отмахиваться, чтобы не подавать виду, не обидеть, не испугать ребёнка. Чувства совершенно новые, неясные, пожалуй, неудобные.

– Не думала, что встречу Мишу в такой ситуации… – полушёпотом произнесла Лёка, когда Леонид вернулся на кухню.

– Ты знаешь Мишу? – удивился он.

– Маму его тоже, – кивнула Лёка. – Шапочно знакома, и сказать, что я удивлена увиденным – ничего не сказать… впрочем, что-то такое можно было ожидать.

– Расскажешь?

Леонид оседлал стул, оперся руками на спинку, посмотрел внимательно на сестру.

– Имя Семён Мамонов тебе о чём-нибудь говорит?

– Нет, – пожал плечами Леонид.

– Неудивительно. Жил не здесь, не интересуешься ничем, кроме медицины. Семён Мамонов – именитый бизнесмен, занимается медицинским оборудованием, как мой Сергей, – назвала она имя мужа. – Он наводил мосты к Сергею, налаживал контакты, предлагал общий проект, золотые горы сулил, очень его связи с Фридманами интересовали, тендер через Сергея хотел выбить. Ни для кого не секрет, что я урождённая Одина, с Фридманами у нас всё на мази, как говорится, – пояснила она очевидное. – В общем, Мамонов принялся усиленно дружить с нами, то в ресторан пригласит, то Сергея на охоту, то на день рождения домой. Мне Семён поперёк горла стоял, слизень какой-то, а не мужик, но я что… в дела мужа не вмешиваюсь, тем более сделка выгодная.

Лёка посмотрела на нетерпеливо перебирающего пальцами Леонида, продолжила, решив перейти ближе к теме.

– В общем, пригласили нас в родовое гнездо, так прямо и сказали, «родовое гнездо», «имение». Всё на высшем уровне – банкет, программа. Шик, блеск, красота. Мамоновы все были, в том числе мама Миши, имя у неё необычное, Евдокия, что ли…

– Дорофея. Фея.

– Фея? Пусть Фея. Девушка такая… простоватая, как говорят: «Гоголя от Гегеля не отличит», но в целом очень приятная. Семейка эта безостановочно шпыняла Фею, смотреть противно было, замечания сыпались бесконечно. Не так сидишь, не так смотришь, не так дышишь, говорили нарочито, с закатыванием глаз. Ладно, взрослые люди, может конфликт между свекровью и невесткой – бывает. Потом Миша прибежал, начал что-то рассказывать, к маме лезть, к отцу, они и его бесконечно одёргивали. Главное – извинялись поминутно, мол простите, не судите строго, сами мы голубая кровь, белая кость, а сынок удружил, привёл в дом чёрт знает кого, а она вот это родила, – выделила «это», сжав губы. – С дегенеративными изменениями головного мозга.