Нормально не было, я видела в каждом слове подвох, хотя никто глазом не повёл, когда узнали о моём происхождении, образовании и жизни в благородном семействе Родички. Те попытались было открыть глаза на мою гнилую, жадную и развратную натуру Одиным.

Об этом я узнала случайно, из разговора Лёки с мужем, та от души хохотала, слушая рассказ, как Сергей отбрил дедулю-адмирала, а я онемела в ужасе, не зная, что делать, думать, куда бежать.

– Ой, – подпрыгнула на месте Лёка, заметив меня. – Фея, милая, не переживай! Неужели ты думаешь, что кто-нибудь из нас всерьёз относится к словам жуликов, ворья и скупердяев? Пф-ф-ф! – махнула небрежно рукой, показывая всю ничтожность ситуации вообще и Мамоновых в частности.

Несмотря на разницу в финансовом положении в сторону Мамоновых, Одины выигрывали по части репутации, связей, знакомств, Фридманами, наконец, которые с кем попало на одну лавку не присядут, не то, что общаться или строить партнёрские отношения.

– Нет? – моргнула я, не зная, что ответить.

– Нет! – загоготала Лёка. – Ты этого адмирала вообще видела? Сморчок сушёный, Старик Хоттабыч на минималках!

И начала изображать бывшего деда-свёкра, да так похоже и смешно, что я не выдержала, засмеялась в голос. Неужели я и правда когда-то опасалась этого… Старика Хоттабыча… на минималках?!

– Ольга Борисовна, – покачал головой в наигранном осуждении Сергей. – Как ни стыдно, взрослый же человек.

– Не стыдно! – заявила Лёка, зыркнув на мужа, поигрывая бровями. – Иди лучше сделай мохито для нас с Феей. Тебе безалкогольный? – с надеждой посмотрела в мою сторону, вернее, в сторону моего живота.

– Алкогольный, – растянула я губы в улыбке.

– Чьёрт! – сморщилась Лёка. – А так хотелось с лялечкой понянчиться, малюсеньким Одиным-младшим.

– Родим своего, – заявил Сергей, который успел выйти из комнаты, но зацепившись за последнюю фразу, вернулся.

– Я сказала «понянчиться», а не «уйти в декрет», – с улыбкой протянула в ответ Лёка.

Я бы так и продолжала смотреть с опаской на Марию Константиновку, если бы не один случай. В тот день мы приехали на день рождения Ильи Львовича, было обещано камерное празднество только для своих, коих набралось с небольшую свадьбу.

Лёву почти сразу выдернули на работу, в который раз испортив нам совместный выходной. Я быстро сунула в его руки бутерброды, салат в контейнере и стейк, зная, что вспомнит он о хлебе насущном только тогда, когда освободится. Не факт, что буфет будет открыт. Останется голодным, если какая-нибудь сердобольная сестричка не поделится бутербродом, а это не дело, у девчонок не такая большая зарплата, чтобы прожорливых хирургов подкармливать.

Вернулся Лёва среди ночи, уставший, осунувшийся, хмурый, со слов Гены знала, что ушёл пациент после ДТП. Какая-то скотина села пьяной за руль, в одно мгновение не стало ребёнка, я понимала, что Лёва с бригадой боролись до самого последнего, делали, что могли, но врачи – не боги, Тот Самый Один тоже.

Побежала встречать, начала хлопотать на кухне, опасаясь громко греметь посудой, все спали. Помимо бабушки с дедушкой, в доме остались Лёка с семьёй, Сергей немного перебрал с алкоголем, было решено, что на утро пациенту показан свежий воздух.

Молча накрывала на стол, зная, что мой мужчина сметёт всё, что подам, без капризов и выкаблучиваний. Лёва молчал, я не решалась расспрашивать о случившемся. Он редко приносил проблемы домой, старался беречь меня от собственных воспоминаний, любое упоминание о покалеченном ребёнке вызывало во мне бурю эмоций, слёз, а то и истерику. Вспоминался Миша, его плачь, другие маленькие пациенты, не все из которых выкарабкались.

– А я, знаешь, фильм смотрела, – залепетала, чтобы что-то говорить, не вариться в глухой тишине. – Такой дурацкий, ужас! Обещали мелодраму про любовь, на деле ерунда какая-то. Хочешь посмотреть? – ляпнула после столь «шикарной» презентации.

– Сильно дурацкий? – уточнил Лёва, наконец-то, улыбнувшись. Криво, но ведь улыбнулся, уже хорошо.

– По десятибалльной шкале на сто! – отчиталась я. – Вот, пельмени с бульоном, – пододвинула я тарелку поближе к Лёве.

Нарезала хлеб, свежие овощи, зелень, тихонечко достала остатки недопитого коньяка, поставила рюмку перед Лёвой. Конечно, я прекрасно знала, что коньяк пьют из снифтеров, но лафитники, оставшиеся с дореволюционной поры в семье, как нельзя лучше подходили ситуации и обстановке. Подумаешь, не вино Шато Лафит, коньяк тоже из винограда!

– Тоже, пожалуй, – хлюпнула себе коньяка, мысленно сморщившись. – За Илью Львовича! – шёпотом провозгласила я.

– За деда, точно, – ответил Лёва и выпил одним махом, не поморщившись.

Потом я подкладывала холодные закуски, оставшиеся после праздника, рассказывала о разборках Бергамота с Пышкой за случайно обронённый кусочек шашлыка. Кот одержал оглушительную победу, но Лёша пожалел любимицу, угостил мяском в тайне ото всех.

После ночной трапезы включила тот самый ужасный фильм, устроив телефон на столе, уселась на колени к Лёве, обняла, нажала на «пуск», чмокнула в щёку с появившейся щетиной и замерла. Лишь машинально поглаживала предплечья, плечи, шею Лёвы, не отдавая себе отчёта, что напряжённые мышцы под моими руками расслабляются.