— Ты называла имя Тома Улму. Кто это: какой-нибудь гайдук?

— Я ничего о нем не знаю.

— А я не верю, что ты портниха. — Он решился на эти слова только потому, что не знал, о чем говорить еще. И внезапно заметил, что под мышкой у нее в самом деле… портновский метр!

— Зачем тебе эта деревяшка? — снова спросил он, решив во что бы то ни стало отвлечь ее внимание и каким-то образом выйти на улицу первым. — У женских мастериц, по-моему, таких не бывает. — Он поднялся с лавки. — Дай-ка посмотреть.

— Зачем он вам? Метр как метр. Им отмеряют ткань, — и взялась за ручку двери.

— Подожди, подожди минутку! — Он потянулся к деревянной рейке, пытаясь испробовать ногтем древесину.

То была обыкновенная планка из мягкой породы дерева — ели.

"Еще должны быть кнопки", — подумал он, но "портнихи" давно уже не было в комнате.

Уходя из мансарды, он дважды повернул ключ в замке, когда ж нагнулся, чтоб засунуть его под коврик у двери, почувствовал, будто совершает какой-то извечный ритуал.

Он усмехнулся про себя, с легкой грустью подумав, что в душе все еще не угасли наивные и милые воспоминания детства… Что и говорить, девушка выглядела необычно, под стать какой-нибудь царевне из "Тысячи и одной ночи", — но тут же понял, что просто пытается смягчить, как-то уравновесить странные, удивительные ощущения минувшей ночи.

Прежде чем спуститься с узкой винтообразной лесенки, он сосредоточенно посмотрел на часы, и это означало переход в зону иных мыслей и забот. Жестко напомнила о себе необходимость дождаться мгновения, названного "Три минуты против третьего рейха". Он должен окончательно, собственными глазами убедиться в честности, абсолютной и беспредельной, Волоха, ответственного за местную организацию. Своими глазами увидеть… знамя, взметнувшееся над площадью. По-человечески он больше всего на свете хотел сейчас этого, только этого.

Три минуты…

Наблюдать за операцией придется из боковой улочки. Он заранее прошелся по ней вчера… Нужно еще раз сверить часы, однако… Что это за тип промелькнул перед глазами; он встречается ему уже второй раз..

Обычное совпадение? Трудно поверить. Подумать только: бродяга и сам воротит от него рожу! А походка, походка, она так и выдает его! Какая-то фальшивая, явно чужая, взятая напрокат у людей, состоящих на службе…

Но вот наконец можно разглядеть и лицо. Мгновение-другое он смотрит на подозрительного человека и внезапно понимает, что ни за что на свете не смог бы удержать в памяти его глаз, их выражения. Они безлики, эти глаза, поскольку человеку нужно всегда таиться.

Вместо того чтобы направиться к заранее намеченной улице, Зуграву стал отрываться от подозрительного типа, но тот и не думал давать ему такой возможности. Стало ясно: теперь он будет беспрерывно маячить перед глазами, поэтому нужно было попытаться установить, с какого момента и, главное, с какого места началась слежка. В какой степени она связана с мансардой, "швеей" Викторией, а также и… с другими людьми, уговорившими его ночевать в "надежном месте"? Каков промежуток между ночевкой и появлением этого типа? И еще одно: не может ли быть так, что этот человек попросту причастен к "Трем минутам"?

Нельзя было отмахнуться от неприятных мыслей, напротив, следовало как можно скорее установить истину.

Что же касается такой частности, как необходимость запутать след, провести за нос недалекого соглядатая, — это, в конце концов, не составляло особого труда.

Не прошло и получаса, как он оторвался от преследователя. Теперь тому ни за что не напасть на его след. Однако после того, как он приблизился к зоне проведения операции — с изрядным опозданием, — то в нескольких шагах от себя увидел все того же типа. Мужчина наблюдал за ним, бросая исподтишка косые взгляды.

Но на этот раз рядом с ним был и другой человек.

— Почему ты не подал сигнал, как обычно? — строго отчитывал он безликого прилипалу. По-видимому, с сыщиком разговаривал какой-то старший чин… Он был коренастым, плотным и все время держал правую руку глубоко засунутой в карман плаща. — Нужно было дать сигнал — ребята сразу бы сорвались с места!

— Но какой это имело смысл? Истекло три минуты, и они бросились врассыпную… Что можно было сделать?

— Как это что? — в бешенстве прокричал человек, державший руку в кармане. — Стрелять вдогонку! Убитый или раненый, но хоть один да попался бы!

Он задыхался от злости и, еще раз бросив испепеляющий взгляд на попавшего впросак шпика, повернулся и, тяжело ступая, удалился.

Три минуты… Волох взял на себя всю ответственность за операцию, к тому же попросил, чтоб за нею проследил и Кишинев. Он принял самые строгие меры предосторожности, даже сосчитал шаги, которые предстояло пройти людям, не говоря уже о связи и путях отхода. Но самым главным, конечно, был категорический приказ: "Ни одного арестованного!"