Она прижалась к нему и, не давая опомниться, стала целовать — в глаза, в щеки.

— Ты очень дорог мне, Серж, если б ты только знал, как вы все мне дороги! Какое счастье видеть тебя спокойным, без этой суровой складки на лбу… Я понимаю: ты должен держаться строго, замкнуто, иначе тебе не будут подчиняться, не захотят жертвовать жизнью, как в любую минуту готов жертвовать своей ты… Чего ты так смотришь — хочешь знать, откуда мне все это известно? От него… Тебе можно сказать правду. Да, да, от Тома, от него. — Казалось, она сама была ошеломлена своими же словами. — Я даже ни капли не сомневаюсь, что это он прислал к нам Карла. Более того…

— Кто это такой — Тома? — резко дернул головой Волох.

— Разве ты не знаешь? Тома… — и стала быстро шептать что-то на ухо.

— Я ничего не понял из твоих слов! — сказал он, резко выходя из-за ствола на свет. — И вообще хотел бы посоветовать: поменьше болтай чепухи.

— Но это не чепуха, Серж! Куда ты собираешься идти? Возьми меня под руку.

— Сама же говорила: Карл просил учеников не проболтаться! — оборвал он. — Чтоб не было лишнего шума… Так вот, было бы хорошо, если б они и в самом деле не болтали лишнего.

— За этим я слежу! Они дали клятву — поднятый вверх кулак и… "Рот фронт"! Я тоже. Я ведь пришла к вам для того, чтобы… — Она вновь загорелась: — Чтобы всех любить! С любовью в сердце! Меня ничто не остановит: ни религия, ни отец с матерью… Я — свободна, такою и останусь… Во всем и всегда свободной!

— Послушай, — довольно резко прервал он. — Во-первых, раз и навсегда забудь это имя, ни при каких условиях не произноси его! Ни под каким видом, понимаешь?

— Но почему? — Лицо девушки побледнело. — Чье, чье имя?

— Ты знаешь, о ком я говорю! И во-вторых…

— Тома Улму, да? Но ты не можешь запретить мне это! — непреклонно возразила она. — Имя Колумба можно произносить вслух? Можно? Так вот знай: он и есть мой Колумб! Моя путеводная звезда.

— Боже, какая чепуха… Ты хотя бы видела его? Слышала его голос?

— Конечно! Например, когда проводились "Три минуты против третьего рейха"!

— Что, что? Своими глазами? Нет, тебе показалось.

— Но не только там, раньше тоже видела, — продолжала она. — Вот как это было… Наступила жара, просто бешеная, и вот прохожу я как-то вдоль реки, возле самых верб… Ха-ха-ха! — по-детски звонко рассмеялась она. — И что же вижу? Подвернул штанины брюк и плещется в воде. А вода даже до колен не доходит… Холодная, чистая, течет спокойно, не всколыхнется. Я остановилась под вербой, смотрю на воду и радуюсь: наконец-то дорвался до такой благодати, может освежиться после всех скитаний. "Ешь, если хочешь! — говорит он и показывает на кучу свежих, покрытых росой помидоров… Рядом с ними лежит еще кусок брынзы, прямо из стана чабанов, — Там и хлеб есть, — машет рукой, — и узелок с солью… Развяжи и ешь". И так ласково говорит, что я и в самом деле подошла, присела на стог свежескошенной травы…

— Откуда ты вычитала эту сказочку? — резко проговорил Волох.

— Его жизнь в самом деле похожа на сказку, тут ты прав.

— Только ты, по-моему, немного в ней запуталась, — прервал Волох. — Прошлый раз вроде бы говорила по-другому. Вся эта болтовня нисколько меня не интересует, только хотелось бы знать, какого беса ты бродишь по полям? В общем, так: в другое время, возможно, мы вернемся к твоей библейской сказочке, пока же предупреждаю, притом в последний раз: прекрати всякие контакты со своим Даном, типом из полиции…

— Послушай, зачем называть его типом? — теперь она уже говорила просительным тоном. — Не будь злым, Серж… Разве ты сам никогда в жизни не любил? Этого не может быть! Тогда хотя бы читал про любовь в книгах, смотрел в кино… Я же всех вас люблю, понимаешь? Жить не могу без вас!

— Тем более, — продолжал настаивать Волох, — тем более должна выбирать между нами и этим полицейским.

— Ты сам не знаешь, что говоришь! Твердишь одно и то же, лишь бы казаться злым и твердолобым.

Увидев, что эти слова взволновали Волоха, она сочувственно посмотрела ему в глаза, затем быстро огляделась вокруг и снова обняла за плечи.

— Неужели ты не веришь мне? К вам приходят, чтобы бороться, иные ради будущего, ради куска хлеба… Главное — разгромить фашистов, это ясно. А я… я хотела бы всех вас согреть, оделить любовью.

Он резко рванулся из ее объятий и быстро пошел вперед.

— Выбирай: или мы, или… этот тип из "Полиции нравов"!

Лилиана пыталась удержать его.

— Ха-ха — тип! Между прочим, этот тип может сделать столько, сколько не сделает никто другой! Несмотря на то что выглядит таким скромный и сдержанным… Они полностью доверяют ему, потому что не успели раскусить. Стоит сказать слово, и Антонюк будет на свободе… Дошло наконец? Поможет ему бежать, и все. Только я не очень злоупотребляю, не хочу ставить парня под удар. Ты просто не понимаешь, Серж: Дэнуц может пригодиться в более серьезных случаях. Кто знает, что ожидает всех нас в будущем? — Она с тревогой, с опаской подняла на него глаза. — Представляешь, кем может оказаться этот "тип", этот славный, послушный Дэнуц?

— Я уже сказал: выбирай!

— Но почему же? Господи, почему? — от волнения у нее даже потух голос. Взгляд был устремлен в пустоту — казалось, еще секунда, и она разразится рыданиями. Однако у нее хватило сил прошептать: — Но ты испытай меня, товарищ Волох… Дэнуца Фурникэ, которого ты называешь "типом", я очень люблю, считаю… Подожди, подожди, Серж, дай объяснить… Ты можешь неправильно меня понять… Я считаю…

— Объяснишь во время свидания Антонюку, — оборвал он ее, сбрасывая с плеч больничный халат. — Мне ничего больше можешь не говорить.