„Газированная вода… Вода… — хотела она наконец согласиться с ним. — Вода…“ Она хотела дотянуться до нее сухими губами…

„Ха-ха-ха!“

Она устала от смеха. Страшно устала. Но как же не смеяться, если Тоадер бормочет такое… Стыдно повторить вслух. Матерщина — в бога, в крест…

Ох, как она устала…

Газированная вода. Что это течет по ее лицу? Пот? Ага, слезы… Ни с того ни с сего. Слезы текут в три ручья. Откуда их столько? Ах, это слезы На-ди-ки… Что ты плачешь, Надика? Нет у тебя грехов, Надика! Ты святее всех твоих икон. Да, он тебя бьет… Что? Плакать оттого, что волы не умеют говорить?

— Сорок и одна десятая, — шепчет кто-то невидимый. Он стоит, наверно, рядом. Он стоит за толстыми выпуклыми очками, которые то одним, то другим стеклом отражают прохладные лучи, и это так мучительно. Сквозь эти стекла ей виден и тот, другой. Он весь странно искажен, весь изгибается, сверкая линзами, и это похоже на игру зеркал. Он вырывает платок из ее руки.

— Нет, Еуджен! — кричит она отчаянно, пытаясь спрятать платочек. — Нет!

Но в руке ее остается только лоскуток.

— Сорок один и…

Прохладные лучи исчезают.

Первым из учеников навестил Софию в больнице Миша Хайкин. Он явился совершенно неожиданно и, конечно, гораздо раньше посетительского часа.

В распахнутом окне появилась шапка черных вьющихся волос. Потом одним прыжком Негус очутился в палате. И вот он стоял уже перед ее койкой.

— Угадайте-ка, что я вам принес, София Николаевна! Вы только поглядите — и выздоровеете в три минуты!

Он развернул перед изумленной Софией пакет — множество листов газетной бумаги, сунул их под стул, осторожно поправил подушку, на которой лежала София, и вдруг поцеловал ее в лоб.

— Что с тобой, Хайкин Моисей? — возмутилась Со-фика, смущенно оглядываясь вокруг. — Что это за вторжение через окно? И без халата! Ты находишься в больнице, мальчик!

— Пустяки! — перебил ее Миша, по-прежнему улыбаясь, но все же бросил опасливый взгляд на окно. — Главное, чтоб не сцапали эти, что проверяют у дверей. На остальных мне наплевать, главное, чтоб ты… вы не краснели за меня. Кто такой Миша Хайкин? Бездельник, ловчила, болтун и так далее, как говорит замдиректора товарищ Каймакан. Что вы так смотрите на меня? Я знаю, что он сказал обо мне на вашем партийном собрании. И что вы ответили ему. Кое-кто посвятил меня в ваши секреты. Кто — это мое дело. Знаю, кто. как говорится, закрыл меня грудью. Не жалеете об этом?

Он склонил набок курчавую голову и, словно фокусник перед публикой, вытащил из-под мышки коленчатую жестяную трубу.

— Посмотрите на эти колена, на точность стыков, чистоту швов! И учтите — жестяной мастерской у нас в школе нет, инструментов настоящих нет. Все сделано вот этими руками.

Он наклонился и продел руку в трубу, словно в рукав пиджака.

— Не думайте, что это печная труба. Печную и Володя Пакурару сумеет сделать. Эту я делал по специальному заказу. Для фруктовой сушилки в Котлоне. Инженер Каймакан сперва не хотел, но председатель Матей Вылк) сказал, что вы обещали ему. Я ее сделал быстро и чисто, — еще раз похвастался он, поворачивая трубу и так и этак. — Для вас я это сделал, София Николаевна.

Хайкин немного помолчал, потом высвободил руку из трубы и продолжал:

— Кроме того, на днях кончаем крыть крышу новой школы. К тому времени, когда вы вернетесь, мы подвезим и желоба и водосточные трубы, разделаемся с водопроводом и застеклим окна. И, как я сказал, мой сектор, насчет которого мы пошли на пари…

— Какое пари? — не поняла Софика.

— Это самое… социалистическое, — поспешил успокоить ее Хайкин.

— Ты хочешь сказать — соревнование? — улыбнулась Софика.

— А если София Николаевна выпишется раньше? — вмешалась любопытная соседка. — Проиграете пари?

— Ни в коем случае! — ответил Миша быстро, словно для того, чтобы она не успела засмеяться. — Во-первых, пари заключила вся бригада. Что касается Хайкина, то есть жестяных работ, так пусть все знают: отлынивать парень, конечно, отлынивал, но нащелся человек (кто? — мое дело), подобрал к нему ключ и дал ему в руки ножницы. Ножницы для жести!

Он стал стричь пальцами воздух.

— Теперь я ничего на свете не боюсь. Возвращайтесь скорей, София Николаевна, увидите, какие дела делает Хайкин и остальные четверо… мои помощники. Увидите, как мы кроим жесть, и железо, и медь… Да, да!

— Отлично, отлично, Миша! — сказала довольная, смягчившаяся София. — Только не хвастайся так. А все-гаки, кто тебя надоумил взяться за ножницы? Разве это секрет?

Миша замялся на мгновение, покосился еще раз на распахнутое окно и присел на краешек койки:

— Мастер. Ну, я это расскажу в другой раз… С водопроводом все-таки получается скандал, — жалобно улыбнулся он. — Мадам нашего мастера Пержу стоит на своем. Я уже как-то подбивал наших сделать на нее налет, но дело не пошло: подняла крик, весь квартал на ноги поставила — что, да почему, да какое право мы имеем разрушить ее апартаменты? Какое ей дело до нашего пари!