Какая-то тревожная мысль засела на подкорке, я попыталась её сформулировать, но в этот момент Ксандр воскликнул:

— О, смотрите, так мы уже добрались!

Из-за густых деревьев внезапно вынырнула очередная речка-граница, а за ней остров с очень симметричной, явно созданной гуманоидами горкой. Пока я разглядывала будущее место отдыха, школьный преподаватель подключил микрофон:

— Так, дети, кто устал и хочет размяться?

— Я!

— Я-я-я… — донеслось со всех сторон.

***

Вейлор де Бьён

Жара внезапно сменилась освежающей прохладой — водитель запарковал аэробус в тень. Оглушающие крики — относительной тишиной. Все покинули транспорт, но я остался сразу по нескольким причинам: во-первых, не хотелось выглядеть глупо, напарываясь на камни, о которых предупредил Ксандр, во-вторых, здесь лучше думалось… и «слышалось» тоже.

Зоопарки мне всегда нравились. В детстве я с удовольствием рассматривал диких животных, а сейчас лучшая возможность воспринимать их — это внимательно вслушиваться в бета-колебания. У всех живых существ они разные: чем крупнее мозг и разумнее существо, тем чётче волны. Так, у птиц бета-волны совсем мелкие, словно рябь на стоячей воде, а у львов, которых недавно мы проехали, волны густые и тяжёлые, фонящие ощутимым неудовольствием. Звери явно голодные, но не настолько, чтобы заинтересоваться шумным двухэтажным аэробусом. Были и лениво-любопытствующие бета-колебания носорогов, и совершенно индифферентные — жирафов, и много-много других…

Если бы в аэробусе собралось меньше школьников и они не заглушали общий ментальный фон, то за поездку я услышал бы существенно больше. Сейчас, в тишине и на расстоянии от всех, можно было внимательно перебирать чужие эмоции, разделять их на составляющие и надевать словно бусины на нить. И не только животных.

Усталость маленькой цваргини, которая, ко всему, споткнулась о камень и ударила мизинец.

Водитель буса с хронической ломотой в пояснице из-за сидячей профессии.

Довольный сытый мальчик и совсем мелкие бета-колебания, которые слышны словно шорох листьев на ветру…

Я хотел отвлечься и поискать что-то ещё, но шорох вдруг усилился, стал агрессивным, а мгновение спустя тёплые ровные колебания ребёнка резко завоняли страхом и болью.

***

Габриэлла

Я сидела в тени искусственной горы, обмахивалась путеводителем по национальному парку и брызгала на себя водой. Примерно ту же позу занял Ксандр. После целого дня экскурсии у него совершенно сел голос, и он предпочитал общаться жестами или шёпотом. Водитель привалился плечом к толстому дереву и старался незаметно массировать спину, дети — неиссякаемый источник энергии — и те притормозили и вели себя чуточку спокойнее. Кто-то притащил из аэробуса боксы с сэндвичами, кто-то поел ещё в дороге. Охранник отлучился ненадолго в кусты. Духота смешивалась с общей леностью и вялостью. Даже огромная бирюзовая бабочка, пристроившаяся на соседнем цветке, апатично шевелила крылышками — вроде и хочет улететь, а вроде и силы уже нет на полёты. Время как будто замерло.

Я посмотрела на безоблачное небо и с удивлением отметила, что солнце клонится к закату. Оказывается, мы без малого прокатались по парку весь день. Есть в такую жару не хотелось, так что я отпивала воду маленькими глоточками и рассматривала необычную для глаза природу.

Взгляд зацепился за фигурку мальчика, подошедшего к илистому берегу реки. Он доел банан, задумчиво взирая в водную гладь, а затем размахнулся и кинул желтую шкурку подальше. Та проплавала от силы секунды три — почти сразу исчезла, а на её месте появилась рыбья морда.

Клыкастая морда.

Миг — и ещё пять таких же образовалось рядом.

Маленький цварг попятился, а речные чудовища синхронно рванули в сторону мальчишки. И вроде бы последний даже ноги не намочил, но стало жутко. Усталость как рукой сняло. Ещё толком не понимая, что произойдёт, я уже вскочила с места и закричала:

— Туда! На помощь! Срочно!

Водитель первым понял, куда я указываю, вскочил с травы, но схватился за спину. Несколько драгоценных секунд он потратил на то, чтобы прийти в себя от прострелившей поясницу боли. Ксандр соображал дольше. Он начал судорожно пересчитывать детей и рванул в сторону изгиба реки, лишь когда в поле зрения попали выбирающиеся на берег амфибии.

Не очень большие — размером с пару ладоней, но с мощными челюстями и зубами такими острыми, что пасти не закрывались. Рыбы использовали передние плавники как лапы, а с помощью хвостов отталкивались от ила и прыгали в сторону маленького цварга. Одна из таких рыбин сделала мощный рывок и впилась зубами в щиколотку мальчишки. Тот заорал и споткнулся о торчащий камень, что, судя по шлепкам хвостов амфибий, вызвало радость у последних.

— А-а-а! — раздался надрывный вопль ребёнка.

На чёрный ил хлынула алая кровь…

Особенно крупная тварь распушила гребень на голове, явно готовясь к прыжку, и нацелилась в горло мальчика. Сердце пропустило удар.

— Вставай же! Скорее! Беги!

Прыг.

Недопрыгнула чуть-чуть. Вместо того чтобы бежать, мальчик судорожно пытался отцепить хищницу от стопы. Боль и испуг затмили у ребёнка разум.

Охранник наконец выбежал из кустов и сообразил, что срочно требуется его помощь. Он схватился за винтовку, прицелился, опустил… Снова схватил…

— Повернись, отползи! Шварх, мальчик, я же по тебе попаду-у-у!