— Ого, какой адрес! Но я запомнил.

— Не заблудишься, когда захочешь наведаться в гости?

— Когда-нибудь и в самом деле наведаюсь. А как тебя звать-величать?

— Натали.

— Наталка… Наташа…

— Натали! — повторила гордо девушка.

— Угу… Понял. Как у жены Пушкина — Натали.

— Вижу, что читал кое-что.

— Немного. Давай я подержу твой чемодан. Ведь поезда еще долго ждать.

— И где только такие грамотные учатся? — спросила насмешливо Натали.

— Ну хотя бы в политехническом. А ты и вправду красивая!

Натали подобное, конечно, слышала не раз. Но после его слов почему-то зарделась. Покорно подала руку и сказала:

— Такому только дай палец…

Он крепко пожал ее руку и уже не хотел выпустить из своей. Натали и не пыталась ее освободить.

— Обманываешь, что студент, — прошептала она. — Ты с завода «Серп и молот», слесарь. Угадала?

— Ты имеешь в виду мои мозоли? Это я в институтских мастерских нажил их: отец — рабочий, мать — крестьянка. А ты в каком институте или техникуме?

— Я еще молода для института, — вздохнула Натали. — Мне только что исполнилось семнадцать.

— Кто бы мог подумать! — развел он удивленно руками.

— А глаза у тебя сейчас лукавые, — заметила Натали, погрозив пальцем. — Учусь я одной женской профессии. Учусь на мастера молочного дела! Что, не нравится? Ого, и губы надул!

— Не надул, а прикусил. Почему не нравится?.. Всегда дома будет свеженькая и густая сметана, в которой и ложкой не повернуть. Молочко.

— Насмехаешься?

— А ты сердишься? Не всем же быть политехниками! Да и зачем? Вот ты гордо назвала себя мастером молочного дела. Значит, тебе нравится эта профессия. Ну и прекрасно!

— Ты это вправду?

— Не шучу.

— Мой поезд уже миновал стрелки, — Натали посмотрела вдаль.

— Не хочется тебя отпускать. Вот так бы и пошел с тобой по шпалам аж… до Мариуполя. Когда и где мы встретимся еще?

— Здесь, на железнодорожном полотне, через две недели. В это же время!

— Ты когда последний раз встречался со своей девушкой? — неожиданно спросил Илья Гаврилович, словно догадавшись, о чем думает Гнат.

— Три месяца назад, в августе. Когда тысячи девчат из Харькова ехали куда-то под Лохвицу на рытье окопов.

…Эшелон со студентами, которых посылали на окопы, отходил от Ахтырки. Старшим был преподаватель Анатолий Петрович. Когда Гнат разговаривал с Наташей, он подошел к ним на несколько шагов, будто хотел хоть что-то услышать из их разговора. В правой руке он держал большой чемодан, одет был в новый шерстяной костюм, на ногах — лакированные ботинки.

— Когда мы теперь встретимся? — спросил Гнат Натали.

— Не знаю…

— И я тоже не знаю!

— Теперь никто ничего не знает. Некоторые люди не знают даже, победим мы или нет.

— Помнишь слова песни? «Хоть трудно будет, победим!» Как же иначе? Верь в это, что бы ни говорили. И еще верь, что я люблю тебя.

— И я тебя люблю, — шепотом произнесла Наташа.

— Натали! Пора в вагон! — крикнул Анатолий Петрович.

— Да ведь все еще на перроне.

— А с тобой кто это, брат? — кивнул преподаватель Гнату в знак приветствия.

— Почему брат? Мой ухажер! — громко сказала Наташа и покраснела. — Знакомьтесь. Гнат Михалюта, студент политехнического.

«И какого черта он торчит возле нас?» — мысленно выругался Гнат.

Преподаватель понял по его недовольному взгляду, что он здесь лишний, и отошел.

— Он что, в тебя влюблен? — спросил ревниво Гнат. — О некоторых хлопцах, которые симпатизируют тебе, ты говорила. А про этого нет.

— Наверно, влюбился. Кто ему запретит? — пожала плечами Наташа.

— Конечно, никто не запретит. Но ведь он стар для тебя. Ему уже за тридцать…

— Говорит, что двадцать восемь…

Вспомнив тот августовский день, когда он последний раз виделся с Наташей, Гнат вздохнул.

— Сейчас не знаю, Илья Гаврилович, где она. Под Лохвицей в западню попали многие наши бойцы. А что сталось с моей Наташей, вырвалась она из окружения или нет, мне не известно.

— Наш Шаблий выходил из окружения пять недель. И все-таки вышел! — сказал полковник.

— А вы тоже, наверное, думаете сейчас о своей последней встрече с женой?