Стоколос, Живица и Колотуха поздоровались с шумной ватагой командиров возле крыльца и зашли в хату. В печи горел огонь, хотя два казанка уже стояли на шестке.

Печь топили для раненых. Их положат после окончания совещания в этой хате. От казанков клубился пар. В хате стоял запах пшенной каши, приправленной жареным луком.

Повариха Надя Калина половником насыпала кулеш в глиняные миски и солдатские котелки, с которыми подходили к печи партизаны.

Андрей Стоколос потянул носом.

— Надо же! Моя любимая каша. Да еще с курятиной.

— Точно! — подтвердил Живица. — Ординарец генерала конфисковал утром десяток кур у немцев, взятых в плен. Восемь отдал раненым, две принес на кухню.

— Доставайте ложки и подкрепляйтесь, — улыбнулась Надежда.

— Не откажемся, — потер руки Андрей. — Кончится война, пойдем с Лесей на колхозный рынок и купим мешок пшена. Вари себе, ешь и горя не знай.

Максим, Андрей и Терентий сели за стол, достали из-за голенища ложки.

Надежда печально посмотрела на них. Вздохнула.

— Не могу забыть до сих пор своих мук. Как вспомню ту яму с собакой, вагон-душегубку, выродков-эсэсовцев…

— А ты не вспоминай, Надя, — сказал Максим Колотуха.

— Хотела бы, да не получается. Не спит память ни днем, ни ночью. Девчата говорят, что я страшно кричу во сне.

— И все из-за иуды Перелетного! — сжал кулаки Живица. — Как жаль, что я не попал в него из винтаря зимой сорок второго!

Андрей Стоколос встал, достал из полевой сумки парашютную стропу, показал Надежде.

— Я поклялся заарканить Перелетного этой стропой. И верю: настанет такой день, когда мы задушим его…

До начала совещании было еще немного времени, и Андрей стал разглядывать плакаты, доставленные майором Добриным из Украинского партизанского штаба самолетом.

На одном была изображена украинская ночь. Среди тяжелых туч озерцо чистого неба, на нем — желтый круг луны. «Словно у Куинджи, — подумал Андрей. — Но это только фон…» К столбу на круче привязана колючей проволокой молодая женщина в белой, разорванной на плечах кофте. Ее волосы растрепаны, вся ее фигура устремлена вперед, гордо поднята голова. Кажется, женщина вот-вот разорвет проволоку, которой привязана к столбу. Вверху на столбе доска, на ней крупными буквами написано: «БОЕЦ, УКРАИНА ЖДЕТ ТЕБЯ!»

«Как же ты, женщина-мученица, похожа на нашу Надю!» — подумал Андрей.

В светлицу вошел майор Добрин.

— Товарищи партизаны! Прошу внимания. За четыре недели нового, сорок четвертого года войска Ленинградского фронта разорвали под Ленинградом кольцо блокады, фашисты разгромлены и отброшены под Псков. А посмотрите сюда, — Добрин показал на карту, висевшую на стене. — Вот Канев, Корсунь, Шендеривка и Звенигородка. — Добрин сделал карандашом овал. — Здесь «колечко». Окружено десять дивизий генерала Штеммермана. Эти окруженные дивизии пытается выручить Манштейн. Он собрал уже до тысячи танков. Вот эти ромбики — танковые полки и дивизии немцев…

— Бог ты мой! Да этих ромбиков по всей Украине как тараканов! И где только немчура берет столько танков? — покачал сокрушенно головой Сальков.

— У Гитлера еще много танков, — ответил майор. — А из двадцати пяти танковых дивизий, тех, что воюют на Восточном фронте, фашистское командование держит девятнадцать дивизий на Правобережной Украине. Из них одна в районе Ровно. С пятнадцатью танками этой дивизии встретилась сегодня бригада товарища Микольского.

— Беспокойный этот Манштейн, — вмешался в разговор Стоколос. — Год назад он вел танковую группу «Дон», чтобы выручить Паулюса. Сейчас ведет тысячу танков спасать в корсуньском «котле» группу Штеммермана. Тактика немцев, которая была у них в сталинградской ситуации, повторяется.

— Не совсем, — поправил Стоколоса Добрин. — В Сталинграде Паулюс надеялся, что к нему прорвутся, а тут Штеммерман изо всех сил пытается сам выйти навстречу Манштейну. Но скоро и это «колечко» потеряет Гитлер. И тогда войскам генерала Конева будет прямая дорога к государственной границе, к Пруту…

К Андрею Стоколосу подсел на лавочку Микольский.

— Чего улыбаешься? Хочешь угадать мои мысли? Давай я лучше скажу сам. Думаю про свою Галю. Как она там, в Самарканде? Взять бы нам родное ее Ровно в день рождения — второго феврали.

— Успеем ли? — пожал плечами Стоколос. — Ведь второе февраля уже послезавтра.

— Генерал и полковник! — крикнул стоявший у двери дежурный партизан.

В хату вошли Василий Андреевич и Веденский.

— Немного просветились, товарищи? — улыбнулся Василий Андреевич. — Знаете теперь обстановку на фронтах и свое место в стратегии Верховного Главнокомандования? Спасибо вам, товарищ Добрин, за информацию. А сейчас поговорим конкретно о действиях каждого отряда, каждой роты, каждой группы подрывников во время штурма Цумани…