Еще тогда, в 1937 году, он впервые ощутил на себе взгляд фашиста — самоуверенный, надменный.

Эта встреча произошла в парижском ресторане. Ожидая, пока появятся проводники через Пиренеи, Илья, Анна и испанский коммунист, встретивший их на вокзале, зашли в ресторан пообедать. За соседним столиком сидели уже подвыпившие немецкие летчики. Они только и говорили о самолетах и воздушных боях. Вдруг один из них воскликнул:

— Мечтаю встретиться в небе с русским Чкаловым! Я научу его, как надо летать! Как надо воевать!..

— О, мы покажем коммунистам! — подхватил его сосед.

Аппетит у Ильи сразу пропал. Он еле сдержался, чтобы не бросить немцу: «Не говори гоп…»

— Держу пари, — обратился к своим приятелям голубоглазый пилот, тыча пальцем в Илью. — Вон тот, с усиками, коммерсант. Эй ты! Коммерсант? Француз?

Летчик поднялся, подошел к их столику. Остановил посоловевший взгляд на Илье.

— Ты коммерсант?

— Я эмигрант из России, — ответил Илья.

— О!.. Ха-ха-ха! — засмеялся гитлеровец. — Ты из России? Оставил там усадьбу, фабрику? Мы вместе войдем в Россию, и очень скоро! — Фашист наполнил коньяком рюмки. Поднял свою, воскликнул: — За победу над Россией!

«Сколько наглости, — подумал Илья. — Еще не известно, вернется ли из Испании, а уже мечтает о России? Еще посмотрим, проклятый фашист! Идешь за чужой головой — неси и свою!»

Летчик хотя и выпил уже много, однако понял, что его тост не понравился русскому эмигранту, и с подозрением спросил:

— Ты коммунист? Держишь курс на Испанию? Наши коминтерновцы записались в бригаду имени Тельмана. Да мы им всем снесем головы своими бомбами! Ха-ха-ха!.. Пей, эмигрант, за нашу победу!..

В это мгновение Веденскому так хотелось, чтобы тот летчик, если он не погиб за Пиренеями, был среди тех полутора десятков офицеров, которых генерал фон Браун пригласил в свой особняк, — об этом сообщили партизанские разведчики по рации.

Четыре часа.

Пальцы покалеченной руки полковника Веденского нажали на ключ.

Стрелки приборов качнулись вправо и застыли, показывая силу тока, только что переданного в приемник, вмонтированный в заряд огромной силы под зданием на улице Дзержинского.

Быстро перестроили передатчик.

Веденский снова нажал на ключ. Глаза его были прищурены, словно он прицеливался через оптический прицел снайперской винтовки.

Еще один сигнал полетел к заряду на улице Дзержинского.

В аппаратной наступила тишина. Веденский положил голову на столик.

— Снова как на вокзале в ожидании поезда, — сказал Михалюта. — «ЗСТ-5» выйдет в эфир лишь в десять часов утра… Я давно хотел спросить вас, Илья Гаврилович. Этот самый фон Браун случайно не родственник немецкому физику фон Брауну? Накануне войны я писал курсовую работу на тему: «Спонтанный распад тяжелых элементов». Пришлось почитать несколько иностранных журналов. Там я и наткнулся на сообщение Вернера фон Брауна.

— Да, Гнат. Харьковский генерал — кузен того физика, — поднял голову Веденский.

— «Спонтанный распад тяжелых элементов», — повторил Дмитрич. — Каких именно?

— Урана, тория и протактиния.

— И как оценили курсовую? — поинтересовался Степаныч.

— Не успели — война началась. Да и тема заслуживает не курсовой, а фундаментального исследования. Этой проблемой занимаются физики во многих странах и уже перестали публиковать сообщения о своих экспериментах. Засекретились.

— Самовар вскипел, — Дмитрич пригласил Веденского и Михалюту в соседнюю комнату. — Здесь будете и отдыхать. Стол накрыт.

Чаевничали недолго, потому что все были утомлены, хотели спать. Михалюта улегся на канапе. Веденский рядом — на койке.

— Почему ты, Гнат, мало сахара положил в чашку с чаем? Или мне показалось? — нарушил молчание Илья Гаврилович.

— В детстве я съел свое, и больше не тянет на сладкое, — ответил Михалюта, укрываясь жестким одеялом.

— Матушка баловала сладостями?

— Ага… Всех нас так баловали, что недостаток калорий мы пополняли возле центрифуг. Теперь даже не верится, что я мог выпить кружку белой, густой как мед патоки.

— Вон оно что! И вкусно было?

— Объедение! Особенно когда закусываешь соленым огурцом или листом квашеной капусты.

— Со смаком ты рассказываешь. А я подумал было, что твоя мать закормила тебя конфетами.

— Неужели я на такого похож? — усмехнулся Михалюта. — Я ведь из рабочей семьи!

— В твоем голосе гордая нотка. Значит, интеллигентов считаешь людьми второго сорта?