Шрифт:
– Кроме тебя? – Лилит пристально глядит на меня.
– Иногда мне действительно хочется быть таким, каким рисуют меня таблоиды, - усмехаюсь я.
– Но ты не такой?
– У меня свои скелеты в шкафу, - уклоняюсь от прямого ответа.
Лилит выпрямляет плечи.
– Что если я скажу тебе, что секрет вашего долголетия не в «Золотой крови»?
Я хмурюсь. От дурного предчувствия сердце колотится о ноющие ребра, как безумное. Не хочу задавать вопрос, но он повисает в морозном воздухе:
– А в чем же?
– Вы используете наши органы, - отвечает Лилит, ее глаза сияют, я едва способен вынести их свет.
– Что? – мышцы скручивает.
– Для лечения, трансплантации или еще чего, – спокойно продолжает она, - Вы называете это разборкой.
– Ты врешь, - выдыхаю я.
В глазах Лилит вспыхивает боль, но может быть это просто игра света.
– Я была в «Ковчеге».
Кровь стучит в ушах. Меня охватывает ужас. Зло, незримо присутствующее между нами, вдруг обретает человеческую форму. Его нельзя списать на дьявола или чудовище, живущее под кроватью. Этот монстр реальный и крайне опасный.
И этот монстр – мой отец.
Глава 45
Лилит
Я облажалась. Сделала глупость. Не надо было рассказывать о «Ковчеге». Страх сковывает меня. Сердце бьется о ребра, как крылья испуганной птицы. Не знаю, сколько проходит времени – секунды или минуты. Кругом возвышаются сосновые деревья. Над головой виднеется рваное голубое небо. С порывами ветра пушистые ветви шуршат, будто костлявые кисти трутся друг о друга.
– Забудь, - я предпринимаю попытку подняться, но Макс хватает меня за руку и сильнее сжимает пальцы, чувствуя, что я хочу выдернуть свою ладонь.
– Объясни, - на его красивом лице проступают желваки. – Пожалуйста, - добавляет он.
Вокруг витают запах мяса, сосновых иголок и льда. Меня мутит. Я присаживаюсь обратно.
– В «Ковчеге» нас называют химерами…
– Химерами?
– его глаза меняют цвет, превращаясь в темно-зеленые.
– Да.
Макс недовольно поджимает губы.
– Никогда о них не слышал.
Я разочарованно вздыхаю.
– Когда меня схватили, то в первую очередь проверили мой номер. Наверное, хотели удостовериться, что я здорова. В карантинных зонах мы сдавали кровь…
– Нет, - смотрит так, словно я сошла с ума, - Корпорация искала способ лечения, - его взгляд странно застывает на мне, словно он решает верить мне или нет.
– Разве я нуждаюсь в лечении?
– Ты поняла, что я имел в виду, - раздражается Макс.
– Генетический мониторинг или еще какие-нибудь сверхсовременные технологии позволили вам выявить , как можно… - ощущаю неприятное покалывание на шее, в том месте, где выжжены мои цифры, но заставляю себя продолжить, - Использовать наши органы.
– И что это, мать твою, значит? – взрывается он.
Я тяну правую руку к ножу, привязанному сбоку.
«Я никогда не вернусь в «Ковчег», я скорее умру, чем вернусь туда»…
– В приоритете здоровье небожителей, - напряженно слежу за выражением его лица, - И как оказалось, дешевле разобрать на части измененного, чем выращивать синтетические.
– Нет.
– Я была в «Ковчеге», - повторяю я, - Видела кровь, части наших тел…
Макс изменяется в лице, по мере понимания, он начинает бледнеть, сначала губы. Щёки. Лоб. Пока всё не сливается в единое грязно-серое полотно.
– Это просто безумие, - выдавливает из себя, - Перворожденные бы не допустили такого….
Ага, как же, один из них имеет к этому прямое отношение.
– Я не пытаюсь тебя обмануть, - я равнодушно пожимаю плечами, поднявшийся ветер проносит мимо бледно-серые облака, скрывающие на мгновение солнце и его тень ложится на наши лица, - Лучше подумай, по какой причине всё держится в тайне и кто стоит за компанией твоего отца.
Я смотрю на него безотрывно, почти не мигая.
– Призрак… - мне кажется, что Макс сейчас рухнет в обморок.
– Да.
Он погружается в оцепенение, сидит на месте, как греческая статуя, опустив голову вниз. Прямо передо мной аристократ одинокий, отчаявшийся и надломленный. Совсем не похожий на того, кого я должна ненавидеть и кого хотела убить. Я жду, стараюсь не шевелиться, словно мой позвоночник вдруг сковали металлические скобки. Макс выпрямляется, будто принимает какое-то решение.
– Сенатор не простит убийц своей единственной дочери, - говорит он, глядя в пустоту, - Шумиха вызовет недовольство всех правительственных фракций и перворожденным придется ответить перед судом.