— У-у, дикарь!.. Так вот как ты со своим начальником обращаешься!

— А зачем старика бьешь? — спокойно спросил Федор. — Заключенный не человек, по-твоему?

— Видали эту собачью морду? — закричал Мордобоев. — Скажешь, что ты тоже человек! — Он вытащил из печки раскаленную кочергу и бросился на Федора.

Федор, прикованный к тачке, бросился наутек. Тачка мешала ему бежать. Наконец Мордобоев прижал Федора к стене и ударил раскаленной кочергой по лицу…

Очнулся Федор в тюремной больнице. Придя в себя, он почувствовал запах горелого мяса. Этот запах был знаком Федору с детства. Бывало, когда его хозяин Яковлев забивал скот, он тайком брал кусочек жира из потрохов и поджаривал его на горячих углях…

Сколько дней Федор лежал в больницу он не знал. Дни и ночи смешало глубокое забытье. Однажды его грубо растолкали.

— Открой рот, — сказал мужской голос не очень любезно, — кормить тебя будем.

Федор не мог открыть рта, поэтому ему помогли: ложкой раздвинули губы, влили немного остывшей жидкости. Вкуса ее Федор не разобрал.

С этих пор Федора стали кормить, вливая ему в рот жидкую пищу. Каждый день какой-то вонючей мазью ему смазывали лицо и перевязывали так, что он ничего не видел.

«Неужели я ослеп?» — холодея, думал Федор.

Однажды он услышал в палате такой разговор:

— Его нужно отправить в городскую больницу, иначе погибнет здесь.

Другой мужской голос усомнился:

— Вряд ли нам разрешат это сделать.

— Слепой на оба глаза, — сказал первый голос. — Куда он убежит?

Второй голос, принадлежащий, видимо, старшему, заметил:

— Попробуем. Пишите, Тит Павлович: «Ткань на левой щеке повреждена до самой кости. Левый глаз вытек…»

Первый голос опять сказал:

— Я напишу, что у него оба глаза не видят.

Федор, услышав, что слепой, чуть не закричал. «Слепой, слепой, слепой, — застучало в висках, — теперь уже никогда не увижу ни Майи, ни Семенчика».

Через несколько дней к Федору опять пришли те же люди — он узнал их по голосам. С него свили повязку.

— Вот обратите внимание…

— Да, случай весьма тяжелый, — сказал густой бас. — Вычеркните его из списков, все равно он не сегодня так завтра умрет, если останется здесь, и отвезите в городскую больницу. Там по крайней мере жизнь могут спасти. А глаза потеряны.

В тот же день с Федора сняли кандалы, как снимают подковы с павшей лошади, выволокли на улицу, посадили в сани и повезли.

Федор в последние дни много думал о смерти, поэтому его мало заботило, куда его везут и что с ним будет потом.

В городской больнице он сразу почувствовал, на сколько здесь лучше. Ходила за ним женщина, которую звали Екатерина Ивановна. Появлялась она возле Федора через каждых два дня. У Екатерины Ивановны были мягкие осторожные руки и бодрый ласковый голос. Она всякий раз приносила Федору из дому жареной рыбы или мяса с жирным бульоном, а иной раз и печенья:

— Ну-ка, Феденька дорогой, давай поедим с тобой, — весело говорила женщина, — тебе надо сил набираться. — И кормила больного ложкой, как маленького.

Когда Федор много съедал, Екатерина Ивановна хвалила его и радовалась. Уходя домой, она спрашивала, что ему принести.

— Ничего не надо, — отвечал Федор смущенно. — Вы и так очень много мне приносите.

— Я тебе, Федя, что-нибудь вкусненького принесу, — обещала она.

Однажды Екатерина Ивановна сняла с Федора повязку и сказала, что опухоль стала немного меньше, дело пошло на поправку.

— А правый глаз у тебя, Феденька цел, — радостным голосом сообщила она. — Мы с тобой не будем его завязывать, пусть привыкает к свету.

Когда Екатерина Ивановна ушла, Федор потихоньку прикоснулся к правому глазу.

Утром Федор проснулся и обнаружив, что его правый глаз видит, как будто сквозь щелчку. Слева и справа стояли койки, на них тоже лежали больные — старик с остриженной бородкой и молодой человек, почти подросток. Дальше тоже кругом койки. Никто на Федора не обращал внимания.

— Братцы, я вижу!.. — громко сказал Федор. Слово «братцы» он часто слышал здесь. — Я вижу!..

— Слава богу, — прошамкал старик. У него получилось — «шлава».

В палату вошла какая-то девушка в белом халате. Высокая, остроносенькая. Она, улыбаясь, подошла к Федору, желая, видимо, что-то спросить.

— Я вижу! — похвалился и ей Федор таким голосом, будто хотел сказать: «Я спасен».

— А я тебе, милый, что говорила, — сказала девушка страшно знакомым голосом. — Опухоль еще не совсем спала, поэтому у тебя только щелочка. До свадьбы заживет.