Навстречу ей шел хорошо одетый мужчина. Когда она узнала его, было поздно — ее тоже заметили. Это был вислогубый Федорка Яковлев.

— Кого я вижу! — зашумел Федорка, не скрывая своей радости. — Майя!.. — Он был выпивши.

Майя хотела пройти мимо.

— Ты что, своих не узнаешь? — Федорка взял ее за рукав. — Мужа-то твоего, говорят, упекли, откуда не возвращаются. Одной теперь тебе с сыном не прожить.

— Проживу и одна, — спокойно сказала Майя и попыталась освободить рукав.

— Зачем одной! — Федорка приложил к груди левую руку. — Выводи за меля замуж! Я теперь купец первой гильдии, строю в Бодайбо два магазина. Будешь у меня в золоте ходить, пить, есть сладко! На шелках спать… со мной! Пылинке на тебя на дам упасть!

— Опомнись, что ты говоришь, злой человек, — сказала Майя дрожащим голосом. — Я мужняя жена с ребенком… Постыдился бы…

— Майя, я люблю тебя!.. — на всю улицу закричал Федорка. — Скажи одно слово, и все, что у меня есть, брошу тебе под ноги, пущу по ветру, сожгу!.. Только одно слово!.. Хочешь, за один твой поцелуй вот это золото, — он достал из кармана туго набитый кошелек, — станет твоим!.. Только один поцелуй!..

— Не нужно мне твое золото, — Майя еще раз попыталась вырваться.

Семенчик стал бить кулаками Федорку по спине:

— Отпусти маму!

— Пусти, изверг. — В голосе Майи было столько ненависти, что Федорка растерялся и отпустил.

Майя схватила Семенчика за руку и не оглядываясь побежала прочь. Позади себя она слышала топот — Федорка догонял.

Забежав во двор, Майя заметалась среди теснившихся тут хибарок. Дверь одной была распахнута, и они юркнули в нее.

Так Майя попала к прачке Евдокии, вдове, матери восьми детей мал мала меньше. Самому старшему было десять дет, самому младшему — год. Мужа она потеряла три месяца назад. В порту оступился и упал в воду.

Евдокия приютила Семенчика и Майю на ночь, покормила их, чем бог послал, а на следующий день, расспросив Майю, откуда она, зачем приехала в Бодайбо, пожалела ее и оставила с Семенчиком у себя.

Теперь Евдокия и Майя стирали белье вдвоем и кое-как перебивались с детьми.

Пока стояли теплые дни, белье быстро сохло. Но вот наступило ненастье — где сушить? В хибарке много не развесишь. Трудно пришлось, голодно до зимы.

Однажды Майя понесла выстиранное белье заказчице на квартиру. Она быстро разыскала богатый особняк по Гаумановской улице. Дверь ей открыла пожилая полная горничная в цветастом сарафане.

Вышла хозяйка, красивая, холеная. Майя сразу узнала — это была Мария, о которой так много рассказывала Стеша.

— Я тебя где-то видела, — сощурилась Мария, подняв соболиные брови. — Ты не жила на приисках?

— Жила.

— Да ты положи узел. А я помню тебя. Ты приметная. А муж твой, кажется, сидел в тюрьме. Присядь, голубушка, отдохни. Что-нибудь о муже знаешь?

Майя ответила, что с тех пор, как Федора увезли на пароходе, она ничего о нем не слышала.

— Господи, так ты ничего не знаешь?..

Майя поняла, что этой женщине что-то извечно о судьбе Федора. Но она боялась спросить, предчувствуя недоброе.

— Твоего мужа приговорили к пожизненной каторге. Об этом даже с газетах писали.

Стены зашатались перед газами у Майи, пол куда-то поплыл из-под ног… Когда она немного пришла в себя, Мария стояла перед ней, держа стакан с водой.

— Возьми себя в руки, голубушка, — голосом, полным сочувствия, сказала Мария. — Успокойся. Жизнь еще не кончается. Я вот похоронила своего мужа и, слава богу, жива-здорова…

Из глаз Майи полились слезы. Она не утирала их и не обращала внимания на Марию.

— Попей водички… Один глоточек…

Зубы Майи застучали о стакан.

— Да что ты, в самом деле? Ведь жив твой муж, и, даст бог, свидитесь.

Мария никак не хотела отпускать Майю, говорила без умолку о всяких пустяках, наконец, пожаловалась, что портной испортил ей бальное платье, сшил, а оно на нее не налезает.

— Примерь, голубушка. — Она метнулась в комнату и принесла платье. — Может, тебе подойдет.

На лице Майи промелькнула жалкая улыбка:

— А зачем оно мне?

Мария всплеснула руками:

— Да ты никак хочешь заживо себя похоронить? А не рано ли? Да мы с тобой еще поживем врагам на зависть! Только не дело в прачках-то ходить. Мы тебе подыщем что-нибудь подходящее. — Мария задумалась. — Хочешь, я о тебе позабочусь?

Майя утвердительно кивнула головой.

— Не знаю, как ты на это посмотришь, — осторожно начала. Мария. — Я открываю у себя в Бодайбо маленькое заведеньице, там мне нужны будут женщины. Дело это, конечно, на любителя, — на лице Марии заиграла блудливая улыбка, — но зато прибыльное.