Николай замахал руками, словно его ночью одного посылали на кладбище.

— Нет-нет, я здесь постою… Если надо, поди спроси…

Майя, узнав, что Федора пригласили в гости, обрадовалась. Наконец-то лед тронулся, соседи стали опять приходить к ним и к себе звать.

— Конечно, сходи, — улыбаясь, сказала она, — только не очень надолго.

— Если я задержусь, Майя, не жди меня. Ложись спать. Ладно? — Федор поцеловал жену и вышел.

— Но ты все же постарайся не очень долго, — сказала Майя вдогонку, а сама подумала, что, наверно, такого мужа, как Федор, нет ни у кого. Она не выдержала и вышла проводить любимого человека к воротам.

Николай весь съежился от страха, с трудом удерживаясь, чтобы не убежать, стал шептать про себя молитву.

— Пошли, Николай, — как ни в чем не бывало сказал Федор.

Толлор почти выбежал за ворота, не говоря ни слова. Отойдя с Федором довольно далеко от дома, Николай обернулся: Майя стояла у ворот и смотрела им вслед, казалось, что она вот-вот побежит за ними.

Дома у Николая никого не было, кроме хозяйки. Федору показалось, что она растерялась, увидев его, то ли испугалась.

На стол поставили бутылку водки. Николай принес две чашки, наполнил их:

— Твое здоровье, сынок. До дна…

Они чокнулись. Федор выпил до дна, а Николай отпил немного и поставил, кряхтя и морщась:

— Не пошла. — Он опять наполнил чашку Федора.

Федор спешил и, чтобы не оттягивать время, опять выпил.

— Спасибо за угощение, — сказал он. — Приходите к нам в покров день.

Николай, словно не слыша его слов, снова налил в чашку Федора.

— Жена твоя из Вилюйска? — как будто между прочим спросил Толлор.

«Почему он вдруг об этом спросил? — подумал Федор. — Майю давно знает, а делает вид, что впервые слышит о ней».

— Из Вилюйска. А что?..

— Верно говорят, что она дочь вилюйского головы Харатаева?

— Ну, верно…

— Как же ты ее высватал за себя?.. Дочь богача?

— Долго рассказывать. Как-нибудь в другой раз… Давай лучше выпьем, — Федор поднял чашку.

Но Николай не спешил пить. Он достал из кармана табакерку, понюхал табаку, раза два чихнул.

— Это правда, будто… это самое… будто… Ну ладно, — Николай махнул рукой.

— Ты что, пьян? — засмеялся Федор.

Глаза Толлора слезились от крепкой махорки.

— Да, немного в голову ударило, даже в глазах помутилось. А ты ничего, на тебя не действует. Ну, потянули…

Пили без закуски, потому Федор, почти один опорожнивший бутылку, быстро опьянел.

На дворе стало темно. Огонь в камельке ярко осветил комнату.

Федор встал, пошатываясь, пошел к двери:

— Мне домой пора, уже поздно.

Толлор сидел, как на иголках, следя за каждым движением гостя, губы его шевелились, как у человека, который хочет спросить о чем-то очень важном, но не решается.

— Оставайся у нас… На дворе темно, еще заблудишься. Утром пойдешь, — стал удерживать его Николай.

— Что ты?.. Меня дома жена ждет. Она до утра не доживет, если я не приду.

— Ничего с ней не случится, с твоей женой, — Толлор стал у двери, готовый загородить дорогу. — Была бы она человеком, как все…

«Он что-то не то говорит», — мелькнула у Федора мысль, хотя он и был пьян.

— Ну, я пошел, — сказал он.

— Погоди, — Николай взял его за локоть. — Это верно, будто твоя жена — оборотень, демон?..

Кровь ударила Федору в голову, тяжело дыша, он спросил:

— Да кто тебе сказал?..

— Все об этом говорят, весь наслег…

Федор схватил Николая за грудь, повалил на орон.

— Кто тебе сказал? — выйдя из себя, кричал он. — Говори, кто тебе сказал?!

Толлор не на шутку испугался гнева Федора. Притворяясь пьяным, он плел языком о чем-то другом.

Федор долго не отпускал Николая, тряс его, добиваясь, кто же говорит такое про его жену, Но Николай так ничего больше и не сказал.

— Не пущу до тех пор, пока не скажешь!..

— Пусти, дурак, я пошутил… Ой, задушишь!..

Осенью быстро темнеет. Майя разобрала постель и легла, положив рядом Семенчика. Она старалась не спать, ожидая, что вот-вот придет Федор. Дверь была не заперта.

Во дворе послышались шаги.

«Федор вернулся, — подумала она, — молодец, не засиделся. Сейчас откроется наружная дверь…» Майя прислушалась. Теперь топот был слышен за домом. Не один, а, похоже, двое… Майя испугалась, прижала к себе сына. Опять подошли к наружной двери… Кто-то возится…