– Если не затруднит, поставьте уличную обувь вон там, у порога, – сказал Нубис. – Спать вы будете здесь, – он показал на армейскую кровать. – А я – в своем рабочем кабинете.

– Ха, на тумбочке, что ли? – нервно хохотнула Катя.

– Просто на полу, на простыне. Мне-то как раз неважно, где спать. Я надеюсь, про чувствительность магов к температуре и давлению вы не прослушали?

– Не-ет, что вы, это я еще в первые дни прочла! – Катя стащила второй ботинок и с размаху села на армейскую кровать, превратив ее в кровать морщинистую. – Вы почти не чувствуете температуры, если она не ниже минус десяти и не выше плюс шестидесяти, и можете спать на ледниках и совать руки в кипяток.

– Ненадолго, – лицо Нубиса, сначала ставшее почти таким же морщинистым, как несчастная кровать, разгладилось от Катиных знаний, он отвесил одобрительный преподавательский кивок. – Даже наша толстая кожа в кипятке начинает разрушаться, так что такую воду мы чувствуем как довольно теплую.

– Если кожа и разрушится, ожоги быстро заживут из-за регенерации, – докончила Катя. – Как я поняла, давление и боль от разрезов вы тоже чувствуете намного слабее.

– Ну, это вы новых учебников начитались, – недовольно поморщился Нубис и, подойдя к плите, вынул из нее какую-то миску. Запах плесени стал в три раза сильнее. – Там все в максимально упрощенном изложении. Сделали с помощью нитей несколько грубых опытов с чувствительностью, увеличив ее магам до людской, а людям уменьшив якобы до маговской, и записали, что вышло. А вышла-то ерунда.

– Да-да, я тоже так подумала, – закивала Катя, – что если бы у магов реально была такая низкая чувствительность, они бы не выжили, несмотря на все свои способности. Ведь если вся кожа будто ватой обложена, как совершать мелкие точные движения? Я видела, как двигаются люди, у которых после паралича чувствительность в теле потеряна. Там точность плюс-минус километр.

– Верно, – одобрил Нубис, аккуратно когтями достал из миски кусок плесени и съел его. – Авторы учебника могли бы не заниматься экспериментами, а просто расспросить самих магов. У нас вполне нормальная чувствительность к прикосновениям, близкая к людской, а вот боль и температуру мы начинаем чувствовать только тогда, когда они для нас становятся хоть насколько-то опасными. Спать на полу точно неопасно. Только отдайте, пожалуйста, мою простыню.

– Конечно, берите, я сейчас все свое постелю! – вскочила Катя. – Вы вообще говорите мне, что надо делать. Я могу вам чем-то помогать: например, готовить… Или замачивать, чтоб заплесневело. Говорю же: я не привыкла на чужую шею садиться, просто так получилось…

Нубис задвинул миску с плесенью в глубь печки и встал, прислонившись спиной к небольшому окну без стекла. В комнате сразу стало заметно теплее.

– Лучше бы вы не приходили, Катя, – сказал он негромко. – Я видел за свою жизнь три эпидемии среди людей. Очень много жертв, пока поймешь, в чем дело. Даже если рядом держатся маги…

Катя серьезно кивнула на последнее замечание: она знала, что в человеческих больницах специально работают именно черные маги, поскольку они обладают свойством ультрафиолетовой лампы: одним своим присутствием, точнее, жизненными нитями, очищают пространство рядом от микробов. Но если человек уже заразился, то и маг-лампа не помощник. Ей вдруг пришло в голову, что Нубис согласился взять ее к себе в квартиру именно с целью добавить дезинфекции своим присутствием, и эта мысль ей то ли понравилась, то ли нет: сердце застучало, где-то в районе желудка нервно заныло. Она молча сняла с кровати белье и не глядя протянула черному магу, а тот тоже молча утащил его во вторую комнату.

Когда Нубис, аккуратно распределив постель по неровным доскам пола, снова возник в двери, Катя уже успела улечься – как привыкла, на живот, положив голову на локоть.

– Слушайте, – сказала она, приподнявшись. – Но эта-то эпидемия нетипичная. – Раньше, как я читала, были вирусы, а сейчас – не пойми что. Может, и на магов перекинется.

– Это биологически невозможно, я же писал, – сказал Нубис снисходительно. – Мы слишком разные виды. Это как если бы гавкалка пыталась заразить дерево.

– Угу. А болеть и помирать без всякого вируса, но с одинаковыми симптомами, конечно, биологически возможно, – пробормотала Катя и снова уткнулась носом себе в сгиб локтя.

Нубис сказал «спите», поставил воздушный заслон на окно и прикрыл дверь. На Лине спокойной ночи желать было не принято.

Проснулись они оба примерно в одно неурочное время – только-только начинало светать. Катя и ночью-то спала не очень: было то холодно, то душно, за окном кто-то выл диким басом – она надеялась, что животные. Когда в черном окне немного позеленело и развиднелось, она решительно встала. Пол страшно взвизгнул. Катя ойкнула, зажала себе рот и понадеялась, что все это не разбудит черного мага. Пугалась она зря: Нубис как раз в это время бодро распахнул дверь и показался на пороге, впустив кусок ледяного сырого воздуха дальней комнаты.

Домашний его костюм был примерно таким же, как и рабочий, только сделанным из грубой вощеной ткани черного цвета. Огромный пучок еще не увенчал голову – волосы, из-за густоты и электрического блеска похожие на парик, были скручены в свободный жгут, свисающий ниже пояса, а жгут этот – перевязан веревочками у основания и у самого кончика. Получилась очередная «свадебная» прическа, на которую Катя и пялилась, приоткрыв рот, пока не услышала холодный голос Нубиса:

– На что вы теперь уставились? Мне казалось, вы за время работы должны были всего меня разглядеть.