— Ва-а-ау! — восторженно произнёс Сашка, — ворхаммер отдыхает.

Я не знал, что такое ворхаммер, но снял с себя сюртук, кобуру с оружием и ботинки, вытащил брючной ремень, который может мешаться. Бросил все это на кресло и достал из ящика рамку наплечников, к которой крепились все остальные детали. От неё, так сказать, приходится плясать при сборке кирасы.

Рамку я положил на шею, примерив по ширине плеч, а потом снял и раскрутил винт регулировочного штифта.

— А переодеваться не будите? — спросила Анна, тоскливо глядя на кучу непонятных для неё железяк.

— Я сейчас покажу вам, а подгонку по-боевому проведу вечером. Кстати, ваши кирасы не войсковые, а учебные. В них юнкера тренируются, — ответил я, вставляя в паз шарнир плечевого сустава. — Они немного легче. А ещё батарея меньшей мощности, но нам марш-бросок делать не предстоит, так что вполне хватит. Настоящие кирасы только для нас с Никитиным.

Я долго прицеплял шарниры, пружинки и крепежи тросиков. Долго застегивал ремни ранца и закручивал крепления электрических кабелей.

Нарочито долго и медленно, чтоб все успевали за мной. Я наслаждался моментом и музыкой немецкого композитора, записанной на оптической пластинке. Что ни говори, но звук был чище и сочнее, чем от обычных виниловых, да к тому же оптическая пластинка, в отличие от виниловой, не портилась со временем, ведь по алюминиевой подложку стекла бегала не звукосъёмная игла, а лучик сфокусированного линзой света.

Перед самой сложной процедурой, а именно надеванием броневых элементов, пришитых к толстой брезентовой основе, я прошёлся и проверил затяжку ремней на своих подопечных. Так же проверил несколько болтов у Ольги.

— Если не затянешь сейчас, то в самый ненужный момент рамка может схлопнуться, и руку сломает, как спичку.

Она хмуро и неуклюже потянулась рукой, пристёгнутой к каркасу, и только с пятого раза смогла дотянуться до нужных винтов. Это легко можно было бы сделать при включенных механизмах, но сейчас они только мешали движениям.

— Не поможешь? — зловредно спросила она. Она пыталась общаться со мной как со своим мужем. Но вот я не был им.

— Сама справитесь, Ольга Ивановна.

Она скрипнула зубами, но промолчала. При этом ее взгляд готов был меня испепелить.

Следующей была Настя. Тут, вообще, пришлось почти во все тыкать пальцем и пояснять. Она не знала даже простейших понятий механики.

В какой-то момент даже получился конфуз. Я подошёл к Анне и без всяких мыслей начал поправлять лямки.

— Это лучше ослабить, не то натрёт.

Я осёкся на полуслове, сообразив, что моя ладонь в этот самый момент лежит прямо на женской промежности. Анна закусила нижнюю губу, покраснела, как варёный рак, но смолчала, и лишь бросила на меня испуганно-растерянный взгляд, смешанный ещё с чем-то, чего я не совсем правильно понял. А руку я отдёрнул так, словно сам обжёгся о раскалённую печку. Мне не то, чтобы стало особо стыдно. Нравы на родине у моего альтер эго были более свободными, чем здесь, но вот обвинений в необузданном распутстве пребывая в должности начальника не хотелось.

Я сдержанно кашлянул, и стал показывать, как крепятся броневые пластины и бригантные прошивки из зелёного прорезиненного льна и стальных гнутых квадратиков между слоями плотной ткани. Многие было достаточно раз надёжно прицепить, чтоб потом снимать вместе с доброй половиной доспеха. Последними шли перчатки с наручами.

— Я готов! — выкрикнул Никитин, щёлкнув каблуками тяжёлых сапог со специальными стременами под механизмы. — Как включать?

Я поглядел на тяжело дышащих уставших барышень, по щёкам которых текли тонкие струйки пота. Они весьма намаялись с непривычки.

— Слева на поясе потайной рубильничек в прорезиненном ложе.

Сашка потянулся рукой, несколько раз шкрябнул по утопленной в коробочку рукоятке, пытаясь ее зацепить, а потом в ранце загудели логические лампы и зажужжали электрические катушки. Никитин сделал шаг назад, и чуть не упал навзничь, не рассчитав силы. Чтоб не рухнуть он вцепился в стойку дневального. Под пальцами механической перчатки затрещало дерево. Одна из реечек сочно лопнула.

— Оптифон не урони! — закричал я.

К прибору подскочил дневальный и быстро взял музыкальный аппарат на руки, отчего я облегчённо выдохнул.

— Ух ты, блин, — скороговоркой пробубнил Сашка, неуклюже выровнявшись. Он стал делать осторожные шажочки, отчего казалось, что нагадил в штаны, и боится уронить все это богатство в обувь. Впрочем, я сам в первый свой раз так же ходил.

Настя просто стояла на месте, боясь шелохнуться. И, по-моему, она хотела разрыдаться. А Ольга с Анной взялись за руки и, придерживая друг друга, начали идти к стенке зала.

— Надо было в саду обучать, да только в исподнем вас туда не смог бы выгнать ни за какие коврижки, — пробурчал я, а потом громко выкрикнул, обращаясь к барышням. — К лестнице не идите! Рановато!