истребителей противника у него практически не было — это он понимал отлично.

Но расстроить боевой порядок врага, отвлечь его от бомбардировщиков, по

крайней мере пока они сбросят бомбы, а возможно, даже сбить одного-двух

истребителей противника он рассчитывал твердо.

— Да и вообще, — добавил Виктор, — есть расчет пожертвовать одним

одномоторным самолетом-истребителем, в котором сидит один человек, ради

прикрытия, хотя бы телом собственной машины, двухмоторного трехместного

бомбардировщика. Даже такая игра стоит свеч. А я надеялся успеть еще кое-что

до того, как меня собьют. .

Этот разговор с Югановым — к счастью, он все-таки состоялся — произошел

уже на земле. А в воздухе ведущий группы пикировщиков, поняв

самоотверженный замысел истребителя, дал команду своим ведомым следить за

одиноким «ястребком», в бою прикрывать его огнем бортовых пулеметов, а в

случае, если он будет поврежден, но сможет хоть кое-как держаться в воздухе,—

разомкнуться, впустить в середину своего строя и так проэскортировать до дома.

На этот раз дело обошлось без боя. Скрытности действий всей группы сильно

помогла благоприятная (в данном случае это означает — очень плохая) погода в

районе цели. Встреча с вражескими истребителями не состоялась.

Но трудно переоценить моральный подъем экипажей бомбардировщиков, видевших в течение всего полета «истребительное прикрытие» в лице носящегося

над ними маленького одинокого самолетика! Это было, можно сказать, практическое занятие на тему «Что такое героизм»!.

* * *

Нервное возбуждение, возникающее у нормального здорового человека в

минуту опасности, не только вооружает его для того, чтобы выйти из самой

острой ситуации победителем. Оно, кроме всего прочего, еще и облегчает ему

связанную с этим психологическую

255

нагрузку, ибо сильно занятому, активно действующему человеку не до

переживаний.

Но до чего же противно, когда вызванный сознанием опасности приток

энергии в силу тех или иных обстоятельств не находит себе выхода!.

Это было снова на пикирующем бомбардировщике Пе-2, почти не

отличавшемся от того, на котором мне довелось провоевать первую военную

зиму.Казалось бы, чего еще испытывать уже давно и многократно испытанную да

еще прошедшую жестокую боевую проверку машину?

Но мы ее и не испытывали.

Мы — ведущий инженер В. В. Уткин и я — испытывали воздушные винты.

Новые, опытные флюгерные винты на старом серийном самолете.

Не следует думать, что работа летчика-испытателя только и заключается в

испытании совершенно новых конструкций. Если бы это было так, то на каждую

машину немедленно образовалась бы длинная очередь безработных испытателей.

Кроме испытаний опытных самолетов, существуют испытания их

модификаций, испытания двигателей, воздушных винтов, авиационного

оборудования, вооружения, масса разных видов исследовательских полетов, в

которых надо не «научить летать» новую машину, а добиться ответа на какой-то

принципиальный вопрос, поставленный авиационной наукой.. Словом, долго

пришлось бы перечислять все виды полетов, объединенных названием —

«испытательные»!

Итак, мы с Уткиным испытывали флюгерный воздушный винт. Уже не раз

мы останавливали его в воздухе. С одной стороны узкой застекленной носовой

кабины бомбардировщика все оставалось в своем привычном нам виде: отблескивал на солнце целлулоидный диск винта, и ревел работающий на полную

мощь мотор. С другой же стороны мотор молчал, не дрожал раскаленный воздух

у его выхлопных патрубков, замерли в неподвижности странно вывернутые

лопасти винта. А самолет хоть бы что — не только летел горизонтально, но даже

делал развороты в обе стороны и набирал на одном моторе высоту.

Мы опробовали поведение нового винта на разных скоростях и высотах и

успели уже проникнуться к не-

256

му немалым доверием. Но не зря старшие коллеги столько раз повторяли мне:

— До последнего дня испытаний держи испытуемый объект под

подозрением! Надейся на лучшее, но каждую секунду будь готов к худшему..