минут.

274 — А если какая-нибудь неисправность? Бывает, что и рад бы сесть, да воздух

держит!

— Ничего подобного быть не может: я гарантирую!

— Николай Николаевич! Ну зачем так торопиться? Что изменится, если

вылет будет не сегодня вечером, а завтра утром?

И тут-то по лицам свиты, плотно окружавшей место спора, пробежали

сдерживаемые, но вполне явные усмешки. Завтра чем-то не годилось. Но чем?

Это вскоре выяснилось. Завтра было тринадцатое число.

Послезавтра было воскресенье — день категорически нерабочий, причем, как

я подозреваю, не из одних лишь соображений заботы о сбережении сил и

здоровья трудящихся.

После воскресенья в соответствии с законами календаря должен был

последовать понедельник, почитавшийся на этой фирме столь же тяжелым, как и

тринадцатое число. В общем выходило, что с отменой вылета сегодня дело

откладывалось на целых четыре дня.

И тем не менее вылет новой машины перед самым заходом солнца, конечно, не состоялся. Руководитель летной части, не продолжая бесплодную дискуссию, просто-напросто не поставил на полетном листе свою подпись. А заменить или

отменить эту подпись не могут никакие, даже самые высокие, инстанции и лица.

В этом смысле положение летного руководителя похоже на положение

караульного начальника. Его можно снять, заменить другим, но пока он не снят и

не заменен, обойти его, сделать что-то через его голову не имеет права никто.

А свита оказалась права. Машина не вылетела ни завтра (тринадцатого), ни

послезавтра (в воскресенье), ни на третий день (в понедельник). Только на

четвертый день после подлета — во вторник, шестнадцатого, не имевшего

никакой мистической силы числа она благополучно ушла в воздух..

Живучи предрассудки! Суеверие в этом смысле исключения не составляет.

Почти через десять лет после запомнившейся мне эпопеи с первым вылетом

этой десантной машины силой сложившихся обстоятельств я оказался на работе в

организации, среди летчиков которой были две или три женщины.

275 Едва успел я несколько дней полетать на новом месте, как, получая

очередное задание, не без удивления услышал вопрос:

— Слушай, как ты посмотришь, если мы сегодня назначим тебе вторым

летчиком Людмилу С.?

Я не сразу уловил суть вопроса:

— То есть как это — посмотрю? В каком смысле? Она что, не летала на этой

машине?

— Да нет, летала. И даже оттренирована самостоятельно с левого сиденья.

Но, знаешь, может быть, ты. .

Мы полетели с Люсей С., и в воздухе быстро выяснилось, что она грамотно и

уверенно ведет самолет, точно выдерживает заданный режим, внимательно

следит за приборами — словом, не дает ни малейших оснований для того, чтобы

предъявить ей как второму летчику какие-либо претензии.

Лишь через некоторое время я понял, что среди моих коллег — не всех, конечно, но некоторых — продолжала всерьез котироваться как сулящая

всяческие беды примета «баба на корабле». Причем речь шла не о способности

или, наоборот, неспособности женского организма выдерживать нагрузки, сопутствующие летной или тем более летно-испытательной работе, — этот

вопрос действительно дискуссионен. Нет, дело было не в физиологии и не в

психологии, а в чистой воды суеверии. Баба на корабле!..

Конечно, если вдуматься, позиция суеверного человека чрезвычайно удобна.

Он может позволить себе очень мало чего знать и уметь, сохраняя в то же время

полную счастливую уверенность в том, что надежно прикрыт от всех возможных

в жизни неприятностей.

Избегай ответственных — а лучше, всяких — полетов по тринадцатым

числам и в понедельник. Не желай никому удачи (для этого существует

охотничья формула «ни пуха ни пера»). В ответ на эти «пух и перо» ни в коем

случае не благодари, а в нарушение всех правил элементарной вежливости

посылай собеседника, самое близкое, к черту. Не брейся перед полетом. Никогда

не констатируй вслух (дабы не сглазить), что дела идут хорошо. Применяй в

нужных случаях столь несложную операцию, как поплевывание через левое

(обязательно левое, правое не годится!) плечо. Соблюдай еще два-три

сильнодействующих приема подобного же толка, и все всегда будет хорошо!