С т а р ш и й с ы щ и к. Да, это он! Что у тебя за вид?.. Ну-ка, отойдем! (Отводит палача в сторону. Оглядывая палача.) Я вижу, тебе не сладко живется!

П а л а ч. На все воля аллаха!

С т а р ш и й с ы щ и к. Я помню тебя иным, братец! Когда ты поднимал свой топор и восклицал: «О аллах, помоги!» — ты был похож в своей прекрасной ярости на богатыря Рустама. Дивное зрелище!

П а л а ч. Да, да, было так, все было!.. Ты не оставлял мой топор без работы, спасибо тебе!

С т а р ш и й с ы щ и к. Арык, в котором хоть раз была вода, не останется сухим. Не падай духом, братец! Ты еще увидишь на этих стенах тела тех, кого будешь казнить помаленьку!

П а л а ч. Нет, друг, я потерял всякую надежду! Шах Юсиф никого не желает казнить. Даже явных своих врагов! Один аллах может мне помочь!

С т а р ш и й с ы щ и к. Не ной, братец, не гневи аллаха! (Тихо.) Народ поднимается против шорника. Все хотят, чтобы шах Аббас снова вернулся на трон. А как ты?

П а л а ч. Как народ, так и я! Я разве не народ?!

С т а р ш и й с ы щ и к (подходит вместе с палачом к Мирзе Габибу и Мирахуру). Вот еще один… из недовольного народа, наш братишка, палач! Он готов нам помогать!

М и р а х у р. Палач — это хорошо. Ты отрубишь голову шорнику, брат палач?

П а л а ч. Будет указ — отрублю, конечно!

С т а р ш и й с ы щ и к. Дело это спешное, можно и без указа!

П а л а ч. Хорошо. Согласен и без указа. Это не в моих правилах, но тут есть особая причина.

М и р з а Г а б и б. Какая?

П а л а ч. За одно то, что он не догадался казнить вас и меня вместе с вами, его голова должна быть отрублена. Но вы мне хорошо заплатите за его голову!

М и р а х у р. Получишь по тысяче туманов с каждого из нас. А пока бери задаток. Здесь пятьсот туманов! (Дает деньги.)

М и р з а Г а б и б. И от меня — пятьсот! (Дает деньги.)

П а л а ч. Да не оскудеют ваши руки! А остальное… когда?

С т а р ш и й с ы щ и к. Примем у тебя работу — и получишь. Не беспокойся, никто тебя не обсчитает, люди здесь все честные и достойные!

П а л а ч. Будет сделано в самом лучшем виде. Ваша забота схватить его и связать, а я уж… постараюсь!.. (Жест.)

На площади появляются п р о х о ж и е. Один в черной одежде, другой — в серой.

П р о х о ж и й в ч е р н о й о д е ж д е. Посудите сами, какой же он шах, если он никого не казнит! Вот увидите, этот недотепа доведет шахство до полного развала!

М и р з а Г а б и б. Приятно слышать умные речи.

П р о х о ж и й в с е р о й о д е ж д е. Нет, он вообще-то хороший человек, наш падишах. Строит каналы, поощряет торговлю, но вот насчет казней — тут у него, действительно, что-то не того… не получается. При шахе Аббасе, бывало, придешь на площадь по своим торговым делам, а на крепостных башнях висят обезглавленные тела, стервятники над ними вьются, жутко, но красиво. А сейчас… скучновато стало!

М и р а х у р. Ты прав, прохожий! Ушел страх, пришла скука!

Подошел п о э т.

П о э т. Наш новый шах ничего не понимает в стихах. Он полный невежда, он даже не способен оду отличить от дифирамба, у него нет вкуса. Да и откуда взяться вкусу у шорника! Он привык дружить с дратвой, а не с рифмой!

М и р з а Г а б и б. Ваша речь дышит мудростью.

М и р а х у р. Это же наш старший стихотворец.

М и р з а Г а б и б. Послушай, стихотворец, что с тобой стало? Ты похудел и осунулся, тебя узнать нельзя.

П о э т.

С т а р ш и й с ы щ и к. Отличная эпиграмма!

На площади появляется А х у н д С а м е д.

Ахунд Самед! Молла! Идите сюда, к нам!

Молла подходит.

М и р з а Г а б и б. Привет тебе, Ахунд! Как твое здоровье? Прошли приступы?

А х у н д С а м е д. Мне лучше, слава аллаху!

М и р з а Г а б и б. Эх, молла, молла! Ведь это ты нас всех вовлек в такую беду!

А х у н д С а м е д. Почему я?