и звук, и отзвук: из разных книг
вернуться

Чухонцев Олег Григорьевич
Шрифт:

* * * («Ночной город…»)

Ночной город, молчаливый и мокрый; на остановке у края лужи – запоздалый троллейбус, похожий на аквариум, от переднего колеса – волны, а задним – берегись – обдаст! Ночной город. уже погасили огни стрелы подъемных кранов, уже после гимна смолкли оглохшие за день рупора. Ночной город. есть в нем свои открытия, когда в подъезде под лестницей торопливо целуются, когда на безлюдной улице читают на память стихи. Ночной город, прости за бессвязное бормотанье. я бы тоже хотел так уметь молчать, как курсант у твоего мавзолея. я бы тоже хотел три раза услышать сердце в промежутках между каждым ударом курантов… 1959

* * * («Прихваченные изморозью лужи…»)

Прихваченные изморозью лужи. Еще дождит. А скоро и зима. А скоро снег. Ты знаешь это лучше. Наверное, ты ждешь его сама. Обшарпанный подъезд. Навес у дома. И в шашечку такси из полутьмы. Всё это так забыто. Так знакомо. И двое незнакомых – это мы. Две тени, не очерченные четко. Два профиля, размытых на стене. Намокший плащ. Торчащая прическа. Щека для поцелуя – это мне. К чему слова. Достаточно и жеста. Что было или не было – прошло. Тебя ли выкликают из подъезда, меня ли ждет зеленое стекло?.. Врываясь в свет, накрапывает с неба последний дождь, смывает след колес. А скоро снег. А скоро тучи снега… Всё к лучшему, как говорил Панглос. 1958

* * * («В каске желтой, час за часом…»)

В каске желтой, час за часом, в шубе черной, день за днем, он ходил, дозорным глазом озирая всё кругом. Он ходил и думу думал, неуставно дым пускал и винтовку книзу дулом на одном плече таскал. А внизу теснилась школа, бестолково шел урок. Почему же бестолково? Бестолочам невдомек. Шел урок, учитель сонный раздраженно мел крошил, а в окне как заведенный – он кружил, кружил, кружил. Видно было и воронам, да не ведал педсовет, что над каждым охламоном выше есть авторитет. И чего он, в каске медной верхогляд и свинопас, небожитель неприметный, почему он мучит нас? Потому что нет приятней, чем окинуть с высоты фабрики и голубятни и капустные листы, потому что в окулярах необыкновенный мир: жар стреляет в самоварах и потрескивает тир. Там весь мир как на ладони: и вдали аэроплан, и коза на стадионе, и кинотеатр «Вулкан», и на штрипках шаровары, и в хлеву любая клеть, а пожары так пожары – есть на что и посмотреть, и сады, сады без счета, и вокруг – во весь размах – город с птичьего полета с караульным в небесах!.. Может быть, всё дело в этом, в этом, а ни в чем ином, и не стал бы я поэтом, не маячь он за окном, ведь оттуда надо мною вспыхнула моя звезда! Жизнью, памятью, судьбою всё тянусь еще туда. 1960

Осажденный. 1238 (поэма)

1
За лесами за зимними – ни огня, ни жилья. Глянь озерами синими, выйди, радость моя! Вечно песня не вовремя. Хочешь, я подпою? Из огня да и в полымя, а не то – в полынью. Не по мерке свобода нам, нам, в чужие края занесенным, запроданным, вечна воля твоя. За борами за дивьими тишь такая – аж звон. Грянь ручьями да льдинами на распутьи времен. Пусть кручины изгладятся, как морщины с лица. Встань же, радость-красавица, супротив молодца! …….. Развевается на ветру волос. Наливается поутру колос. Подымись с крыльца на забрало. Помолись за отца и за брата. А мы тоже не бьем баклуши, А и пьем-то мы не по чину, Нальем первый ковш да осушим Да приступим к зачину.
2
Базарный день на площади: возы, возы, возы, купцы, земяне, лошади, аршины да весы. Горят румянцы девичьи и по плечам платки. Проходят шубы беличьи, худые армяки. Всё хваты да работники и речью не глумцы: и кузнецы, и плотники, и златокузнецы. Кричат товары хитрые, играет бирюза, а бусы малахитовые – разбегись глаза! – Берешь сережки суженой? – Берем! – и руку в бок да топ колодкой суженной, аж побелел сапог. Не в Киеве, не в Суздале, а посреди Торжка не отлетел бы с удали каблук от сапожка!
3
Над городом, над гомоном кабацкий смех и плач. Туда ходили гоголем, оттуда – окарачь. Уважишь пивом-брагою – и воздадим вином. Полы под пьяной братией ходят ходуном. Кончане закуражатся, нальют – не донесут. Ой, головы закружатся! Ой, ноги не спасут! Гуляет свет по маковке. Гуляет гульнем голь. – Посадского – по матушке! – А кто над ним? – Изволь! Вчера свое не допили, так уж теперь возьми! А завтра ляжем во поле грешными костьми. ________________ Что ты ходишь враскосяк, присядь к другу. Ох, силен синяк под пьяную руку! А не стоишь синяка – ступай к Богу! Ой, земля зыбка под пьяную ногу! ……. И мы подсядем к коржику, Подсядем, а засим Нальем еще по ковшику, Выпьем да заку-сим, Нам сказ держать, Нам песни петь, Нам надо голову иметь.
4
Теплым-теплый, без шапки, без денег выходил Егорка-весельник. В домотканых портках да в опорках выходил прохладиться Егорка. Рассыпал он присловицы горохом, знать, недаром слыл первым скоморохом. Шутка шуткой, а правда-то смекается. Ходит, чешет язык, насмехается, ходит, чешет язык, насмехается, на ворота именитые сморкается. Говорит что говорят, ну да мало ль говорят? Мол, посадник – молодец, праведник-сусальник. В каждой горнице малец – вылитый посадник. Говорит что говорят, мол, напрасно говорят. У попа всего приход – попадья с поповной, а и тот дает приплод – борова с попоной. Слепнет курица. День смеркается. Шутка шуткой, а правда-то смекается. Тут и взяли шутника под локотки по словечку сердобольного посадника, взяли под руки, задрали портки да и выбили всю пыль из охальника! …….. – Ой ты ласка моя, Складень в три образка. Ой ты сказка моя, Сказка-присказка. Что ты, присказка, Киснешь зелено? И не высказать. И не велено. ________________ – Чем начать мое слово, Чем начать? То ль в молчанку играть, То ль кричать. Грянет колокол чуть свет, Крикнет кочет. Начинать-то начнешь, Да чем кончишь?
5
Не брех над ухом скомороший, не бой кулачный: чья взяла? – с заутрени звонарь сполошный раскачивал колокола. Качал, оглохши от ударов. Шли веси на тревожный зов. Всполох был шире всех базаров, мощнее медных голосов. Кипи, молчанье гробовое! Мятись, народная беда! …Идет нечистый с татарвою. Грядет несметная Орда… …….. У Батыя, у сучьего сына, сорок жен молодых. У Батыя, у сучьего сына, тьма коней вороных. У Батыя, у сучьего сына, туча сабель кривых. Я не знаю, что лучше: сгинуть аль остаться в живых? …….. Ой не сладко от горькой, и не сладко от сладкой – то боярин с веревкой, то татарин с удавкой. Слиплись свечи в огарки, а горели высоко. То ль на ноги – ногавки, то ль на череп – сокол. Веселы вы, денечки, аж охрипли от крику. То ли выкуп – на бочку, то ли голову – на пику.