Золотые уносятся бабочки — выше и выше! —

Быстро-быстро с усилием тонкими крыльями машут,

Устремляясь туда, где над парком, над крышами кружатся

птицы;

Вот они над пылающим кленом уже пролетают —

И новая стайка срывается следом за ними!

Ныряют и снова взмывают — все выше и выше! —

На солнце мелькают —

И исчезают все в прозрачной синеве.

Зачем поддались вы соблазнам ветра, листья,

Что может ждать вас, горстку смелых душ?

Трава чужая?

Гранит бездушный?

Или холодная вода — еще бы хорошо залива,

А не болота или грязного пруда.

А впрочем...

Может быть совсем-совсем иная у вас судьба?

Быть может не земля, но небо — ваш удел,

И вы теперь уже не листья — птицы!?

Или безвременно умерших души?

Или мечты, что вот-вот воплотятся...

Кто знает...

Много ли вообще дано нам знать и видеть!

Вот и сейчас —

Я вижу только дуб,

Стоящий на газоне одиноко,

Да утомленную березу,

Два — три клена,

Да те листы, что тихо и бескрыло

Ложатся на траву, как сонм теней,

И засыпают, перешептываясь с ней.

Вынужден сделать одну оговорку: Брамс не писал программную музыку, но моя рапсодия, к сожалению, все же стихи. Как и нижеследующие

ТРИ ИНТЕРМЕЦЦО

Бешеный конь!

Всю жизнь его пытаюсь оседлать,

Но незаметно ускользает он,

Чтоб насмехаться надо мной на расстоянье.

Утро.

Еще не вынырнув из омута, опять

Стремительный негромкий слышу топот.

Проклятье! Какая слабость в теле...

С усилием,

Как раненная птица,

Взметнулась мысль —

И полетела, понеслась вдогонку!

* * *

Тем темней моя грусть,

Чем она беспредметней.

Звонко птицы поют под дождем.

* * *

Горячее сердце — потухший вулкан.

На исходе безводная осень.

Если кто-нибудь спросит меня , —

Где-то там...

АНТОНИН ДВОРЖАК