Чемоданчик на стол, подвинув все бабулькины снадобья в сторону. Вынимаю стетоскоп, провожу первичный осмотр. Неутешительный. Боже, ей же лет четырнадцать… Когда успела? Хотя кто знает, во сколько здесь замуж выдают. Дикое племя мне попалось.

Щупаю пульс. Температура присутствует. Сердечко слабенькое, бледненькая — кровопотеря, острая, чего же он медлил? Плохо дело, как бы до шока не дошло. Сердце пропустило удар — только не снова, пожалуйста…

— Её бы в больничку срочно, — с каменным лицом резюмирую я.

— В больничку? Ты где училась? — с изумлением спрашивает Кирилл.

— В Склифе. А у вас тут кладбище рядом? — также ответила я, набирая дицинон в шприц.

Бабка начинает щебетать, и вроде как хочет вырвать у меня все иголки. Я решительно делаю инъекцию, лишь бы за руки не начала хватать.

— Убери её, мешает, — быстро бросаю Кириллу, сейчас не до них обоих.

— Самира, мы сами, иди, — уговаривает Кирилл, что-то ещё — не прислушиваюсь, и бабка, продолжая кудахтать, нехотя выходит, не переставая махать руками.

— УЗИ давно делали? — спрашиваю пациентку.

— Что? — округляет глаза девчонка.

Кирилл хлопает себя рукой по лбу, отворачиваясь, и я понимаю масштабы своей тупости. А, ну да, точно. Они же к врачам не обращаются. Нашлись староверы на мою голову…

Внимательно прощупываю тазовую область. Ситуация не из лёгких.

— Звонки-то разрешены? — уточняю.

Кирилл пожимает плечами. Ладно. У меня есть два варианта для звонка и совета, и лишь один из них обладает необходимой квалификацией знаний. Набираю номер Димитрия Ивановича, молясь, чтобы он был на смене, у него в акушерстве опыта больше нас всех. Не уверена, что мой наставник обрадуется звонку, учитывая, что день назад сам меня сюда сплавил, но он один из немногих сможет понять моё состояние сейчас. Мне повезло — Иваныч на посту.

— Должно быть случилось действительно неприятное, если ты звонишь так скоро, — невесело приветствует он.

— Угадал, — вздыхаю я, и вкратце вырисовываю ситуацию, тот индифферентно мычит, но слушает. Все у нас в отделении прекрасно знают, как я избегаю принимать рожениц. — Иваныч, а если это грёбанное предлежание? — пальцы, сжимающие телефон, начинают мелко дрожать.

— Какое конкретно? — спрашивает Дмитрий, сменив тон на привычный мне — преподавательский, зевая. Ой, ну, не надо! Как будто мы ни разу не выходили в ночь.

— На ощупь похоже на ножное неполное. Что, резать? — бормочу, и с ужасом понимаю, что не смогу самостоятельно провести операцию в этих условиях.

— Если в малый таз ушло — резать поздно, работай как есть.

— Как блин?

— Ручками доставай, ручками. Всё, я пошёл, дел невпроворот, — закончил Дмитрий и отключился. Он такой. Если считает, что я должна сама справиться, то ни за что не поможет. Воспитательной момент. Знаю, за что. Только бы не облажаться. Тут две жизни.

Я крепко задумалась, перебирая в уме варианты. По всему выходило — выхода у меня нет. Будем работать с чем имеем. Соберись, тряпка!

— Вы уйдёте? — с паникой в глазах спрашивает девчонка.

Это она ещё хорошо держится, не истерит, неизвестно как я бы повела себя в её положении.

— И не думала, — отвечаю так, чтобы голос звучал твёрдо, легонько поглаживая её по лбу. Температура действительно повышена, нехорошо. — Всё хорошо, не бойся.

Кирилл с тревогой в глазах и зелёным лицом стоит у двери, готовый в любой момент сбежать, но мужественно делает вид, что ничего его не пугает. Извини, малыш, сейчас тебе мало не покажется. Будешь мне помогать.

— Что есть из дезинфекции и антибиотиков? — требовательно спрашиваю.

— Э-э-э, ты сейчас со мной говорила? Просто я подумал, ты всё ещё на телефоне, — иронично проговорил Кирилл, демонстративно подув на ногти.

— Ясно. Я пишу на листочке всё, что требуется. А ты сейчас же, мне пофиг как, хоть сам метнись в ближайшую аптеку и привези всё из списка. Ты слышал? — говорю, а сама уже заканчиваю список.

Кирилл кивает, вырывает у меня листок вместе с блокнотом и пользуясь возможностью, скрывается за дверью, звонит одному из охранников.

— Тебя как звать, хорошая моя? — спрашиваю, набирая следующую порцию гемостатика. Блин, инструменты ведь тоже могли понадобиться, почему не включила в список Ивану вчера, балда?

— Лика, — тихим голосом отвечает девочка.

— Лика, ты не молчи, ладно? Говори, что чувствуешь, — спокойным голосом прошу я, поливая перчатки антисептиком.

Прошло часа три, когда я уляпанная, как мясник и совершенно обессиленная, собирала использованные перевязочные материалы. Девочка стабилизирована. Младенец здоров. Признаться, никогда не испытывала безумной любви к детям. Но сегодня никакой неприязни и раздражения к кричащему раскрасневшемуся комку не испытывала. Глядя на лицо, с которым Лика прижимала к себе своё обретённое сокровище — я ощущала лишь усталость, облегчение и ещё что-то… Может потому, что раньше я такого взгляда не видела. Такой теплоты.