Мужчина смерил меня тяжелым взглядом, а потом со вздохом пошел куда-то в спальню и некоторое время рылся там. Вернулся он со свертком папиросной бумаги, а, когда развернул, я удивленно ахнула. Темно-бордовый бархат, большой кусок, подшитый как для портьер. Конечно, нужна экспертиза, но по памяти это был тот самый оттенок бордового, та самая пыльная старая ткань.

– Я хотел отдать это в полиции, но мне сразу сказали, что заявлению не дадут ходу, – пробурчал Крис. – Но и выбросить у меня не поднялась рука. Я хотел… я надеялся… вдруг появится шанс найти этого гада? Я бы его собственными руками… – он сжал свои большие руки, будто сжимая их на шее невидимого противника.

– Я должен взять у вас официальные показания и оформить изъятие вещественных доказательств, – Ренслир бухнулся обратно на стул и раскрыл свою папку с бумагами. – А еще я пришлю нашего художника, он попытается нарисовать портрет преступника по вашему описанию, госпожа Роуз. – Он заглянул женщине в глаза, – не волнуйтесь, теперь мы его точно поймаем.

Та судорожно вздохнула и медленно кивнула.

Бумажные дела потребовали кучу времени, кроме показаний Криса, следователь записал еще контакты лекаря, которого тот вызывал к несчастной найденной на улице девушке. Из-за этих показаний Крис даже пропустил обед и опоздал обратно на работу – зашел-то он домой, чтобы поесть, но безопасность жены была для него важнее.

Наконец, мы с Ренслиром, захватив сверток с тканью, покинули дом четы Роуз.

– Ты была права, а я ошибался, – произнес он, когда дверь за нами захлопнулась. – Извини, что тебе не верил.

Я даже задохнулась от удивления. Как-то я привыкла иметь вокруг людей, не умеющих признавать свои ошибки, особенно вот так – серьезно и вслух. Максимум, которого обычно можно было добиться – чтобы со мной молча согласились, когда оказывалось, что я права.

– Ничего, ты тоже был прав, было много несостыковок, которые нужно было прояснить. Если бы делу дали ход еще год назад, возможно, жертв было бы меньше. Кажется, тогда преступник особенно не прятался.

Следователь тяжело вздохнул. Некоторое время мы шли молча, раздумывая каждый о своем.

– Я одного не понимаю, – пробормотал Ренслир.

– Как можно быть таким сумасшедшим? – предположила я, – похищать девушек, чтобы заставлять их играть роль неизвестной Алисии, а потом мучить или даже убивать?

– Это тоже, конечно, но вряд ли мы найдем ответ на этот вопрос. Просто он безумец и точка. Но мне неясно другое – почему ты почувствовала на Анне энергию двоих мужчин, а госпожа Роуз говорила только об одном преступнике?

Я нахмурилась. Действительно, как такое возможно? Или дела все же не связаны, или… у преступника за год появился сообщник?

Проведенные магами экспертизы доказали, что все куски ткани, в которых были найдены жертвы маньяка, до того долгое время висели в одном и том же доме, слепок ауры прилагался, но, к сожалению, найти по нему нужное здание в городе было невозможно – только подтвердить уже имеющиеся подозрения. Полицейский художник с помощью мага-менталиста, который помог Агнии вспомнить преступника, нарисовал портрет солидного мужчины в котелке. Мне удалось посмотреть на портрет и оставалось только поражаться – в изображении не было ничего пугающего или настораживающего. Просто обычный житель этого мира среднего достатка.

Дела объединили, медленно, но верно закрутились шестеренки полицейской машины. Были и недовольные – полицейским, которые не пустили в ход заявление Агнии год назад, был сделан в выговор, дело погибшей Дианы Лонгслит было возвращено из архива. К моему удивлению, ее семья была этим недовольна. Вместо того, чтобы радоваться, что убийцу их дочери и сестры скоро смогут найти, они ворчали, что это все осложняет им жизнь. Смотреть на портрет предполагаемого убийцы они отказались и обещали писать жалобы на работу полиции.

Ренслир сходил в пансион, где жила Анна, показал там портрет, но его не опознали. Также провел еще один опрос работников банка, но никто не узнал преступника. Нет, работницы, особенно кассиры, не говорили, что точно его никогда не видели. Они, наоборот, говорили – да, возможно, бывал, но как тут запомнить, каждый день приходят сотни посетителей.

Поиски застопорились. Помещать портрет в газеты сам Ренслир считал опрометчивым – можно спугнуть убийцу и поднять панику. Внешность у того все же была довольно типичная, будет много ложных вызовов, в то время как преступник может уничтожить улики, сбежать или, чего хуже, напасть на кого-то, уже не скрываясь. К сожалению, показания Агнии все же были недостаточны, чтобы обвинить случайного человека, нужны были железные доказательства.

Шли дни, на все эти магические манипуляции, к сожалению, требовалось времени едва ли не больше, чем в моем мире, и все мы боялись, что может быть совершено еще одно нападение. Если посмотреть по датам, то выходило, что между первым и вторым случаем прошло более полугода, а вот между вторым и третьим уже всего несколько месяцев. Если тенденция к уменьшению сроков между нападениями будет продолжаться, преступник может выйти на охоту уже через месяц-полтора.

Так как я оказалась права в своих подозрениях, Ренслир больше не пытался отстранить меня от дела, а рассказывал все сам и в подробностях. Силы мои пока не требовались, так что он не отвлекал меня от основной работы, но держал в курсе и даже советовался. Например, неделю назад он все же смог доказать алиби рядового Метьюса, во время предыдущих двух преступлений тот был на службе, да и на нарисованный со слов Агнии портрет он был не похож, так что его выпустили, хотя начальство и ворчало, что это портит статистику. Когда перед мэром отчитываться приходится, важно сразу сказать, что подозреваемый уже сидит в тюрьме, даже если это невиновный, а тут такой прокол.