От Цезаря до Августа

Настоящий третий том русского перевода труда Ферреро Г. соответствует третьему тому итальянского подлинника или третьему и четвертому томам французского авторизованного перевода. Различие между двумя изданиями состоит в том, что в итальянском оригинале автор все критические экскурсы и примечания обещает издать в виде отдельного тома, который, насколько мне известно, не вышел в свет до настоящего времени, тогда как во французском переводе эти критические экскурсы и примечания даны отчасти в виде подстрочных сносок, отчасти в виде приложений. Все эти дополнения сохранены и в нашем переводе.

А. Захаров

Собрание консерваторов на Капитолии. — Свидание Антония и Лепида. — Посещение Антонием Кальпурнии. — Ночь с 15 на 16 марта. — Переговоры утром 16 марта. — Речь Брута после полудня. — Действия Антония вечером 16 марта. — Ночь с 16 на 17 марта. — Споры в сенате утром 17 марта. — Проекты и возражения на них. — Амнистия.

Заговорщики, римская знать и Антоний очень быстро очнулись Положение от оцепенения, в которое их повергло убийство Цезаря. Убийцы, после которым во время заговора приходилось быть очень благоразумными убийства и сноситься только украдкой, были согласны относительно убийства Цезаря Цезаря; что же касается последующих действий, то у них был только один проект, состоявший в том, чтобы немедленно предложить сенату реставрацию республики. Они потеряли почву под ногами и внезапно оказались одни на пустынном Капитолии в том угнетенном состоянии духа, которое следует за сильными волнениями, испуганные увиденной на улицах Рима паникой; они спрашивали себя: как посмотрят на их поступок, каково будет настроение ветеранов и простого народа и на что следовало решиться? Вполне понятно, что при таких обстоятельствах и в таком состоянии духа заговорщики ничего не хотели предпринимать прежде общений с наиболее видными лицами консервативной партии и решили послать сопровождавших их рабов к наиболее выдающимся из своих друзей с приглашением явиться на Капитолий. В то же самое время главные представители аристократической партии, очнувшись от своего первого оцепенения, старались получить известия от заговорщиков. Цицерон, до крайности взволнованный и исполненный нетерпения, уже писал Басилу [2] лаконическую записку с поздравлением и вопросом о дальнейших действиях. Антоний, подобно всем, желал новостей и советов. Кто убил Цезаря? Какие лица участвовали в этом опасном предприятии? Поэтому после полудня по римским улицам начали двигаться вестники, разнося известия и письма по всем направлениям.

Недовольство против Цезаря, уже несколько лет копившееся на в глубине душ, было так велико, что легко нашлось несколько Капитолии сенаторов, достаточно смелых даже для того, чтобы отправиться после полудня на Капитолий. В числе их был Цицерон, предавшийся бурной радости и необычайно возбужденный; недовольный и усталый ученый вышел наконец из своего оцепенения. Все вместе они начали совещаться. Очевидно, что нужно было поскорее созвать сенат, но кто мог это сделать? По конституции, это было делом оставшегося в живых консула. Некоторые сенаторы действительно предлагали обратиться к нему; и это предложение было менее безрассудным, чем кажется некоторым современным историкам, слишком забывающим, что труднее отдавать себе отчет в вещах среди самих событий, чем здраво судить о них на расстоянии. За несколько месяцев до убийства Цезаря Антоний был еще умеренным цезарианцем, подобным Бруту, Кассию, Требонию; и если он наконец перешел в партию противников, то его долги, бездействие, на которое осудил его диктатор, и влияние его жены Фульвии могли служить ему извинением и давали после смерти Цезаря его друзьям надежду, что он вернется к ним из своих кратковременных блужданий. Напротив, более смелое предложение сделал Цицерон, энтузиазм которого еще более возрос, когда он оказался на Капитолии в числе заговорщиков, своих лучших друзей и самых выдающихся лиц обеих партий, которые недавно были совсем другими. Было бы неблагоразумно доверяться Антонию, нужно воспользоваться событиями и ускорить ход дела путем государственного переворота; пусть Брут и Кассий, бывшие преторами, созовут сенат, узурпируя права Антония; пусть они призовут граждан к оружию, как во времена Катилины, и тотчас же овладеют государством; однако пусть они все остаются на Капитолии, изображая сенат в миниатюре и ожидая созвания настоящего сената.

Мы не знаем, как разделились мнения, но Брут и Кассий, по- видимому, склонились к первому предложению и, во всяком случае, не последовали совету Цицерона. Все эти военные люди были менее храбры, чем писатель; они боялись, что народ, слишком привязанный к Цезарю или слишком апатичный, не захочет явиться на их зов или даже поднимется против них; все они заискивали, поздравляя убийц, но никто не пожелал остаться, чтобы принять участие в государственном перевороте. Рассуждали долго, а время шло; мартовские дни не длинны, приближалась ночь. Наконец, пришли к заключению, что, совершив убийство Цезаря, не стоило портить это событие новой дерзостью, которая могла и не удаться. Было решено вступить в переговоры с Антонием: его пригласили на Капитолий для переговоров о созыве сената и восстановлении республики без нового кровопролития. Никто не мог сказать ясно, каковы могут быть эти условия и как пойдет дело; обещали только ничего не отнимать у Антония из предоставленных ему Цезарем почестей. Кроме того, решили организовать на следующий день народные демонстрации, чтобы расположить к себе общественное мнение. Вести переговоры с Антонием было поручено нескольким сенаторам. Цицерон, однако, не захотел участвовать в них.

Положение Антония было не менее затруднительным: к нему Антония после полудня осмелился отправиться, кажется, только один Лепид, magister equitum Цезаря, и когда он пришел в дом консула, последний еще не имел определенных сведений о заговорщиках. Собранные после полудня служителями и стражей известия могли быть лишь путанными и недостоверными. Антоний не мог обсудить положение, пока не знал убийц Цезаря. Поэтому довольно вероятно, что, в то время как заговорщики совещались на Капитолии, Антоний и Лепид находились вместе, одни, охваченные не менее тяжелой неопределенностью и напуганные окружавшей их пустотой. Эта неопределенность продолжалась до того момента, когда к ним явились послы от тираноубийц. Последние, чтобы придать значение приносимым ими мирным предложениям, сперва объявили имена заговорщиков; и тогда Антоний со страхом мог отдать себе отчет в обширности и важности заговора и понять, почему Лепид один явился к нему. Цезарь пал под ударами самых выдающихся людей цезарианской и помпеянской партий, примирившихся для образования новой партии. Современные писатели думают, что после смерти Цезаря Антоний заботился только захватить его место. Мне, напротив, кажется более вероятным, что он (в тот вечер по крайней мере), узнав, чем в действительности был этот заговор, должен был со страхом спросить себя: не суждено ли и ему последовать вскоре за Цезарем в могилу? Смерть Цезаря была для него ужасным несчастьем. Небольшие выгоды, извлеченные им из своего последнего обращения, не только были потеряны, но грозили обернуться против него. Консерваторы и умеренные цезарианцы, ободрившись и сделавшись могущественными благодаря успеху заговора, имели все шансы снова захватить власть. Если бы им это удалось, что случилось бы-с ним, на кого заговорщики должны были смотреть как на изменника? Правда, посланники принесли дружественные предложения, но Антоний, не знавший, что заговорщики были смущены и колебались, а считавший их, напротив, решительными и смелыми, не доверял им, увидев в этих мирных предложениях ловушку. Нужно ли ему отправиться на Капитолий к заговорщикам, которые должны были иметь сильное желание убить его вслед за Цезарем? Антоний все же не мог совершенно отвергнуть мирные предложения и ускорить окончательный разрыв в тот момент, когда он был беззащитен и имел с собой только одного Лепила. В этом трудном положении он поступил так, как обыкновенно поступают, когда не знают, на что решиться: он попросил дать ему подумать до следующего вечера.

К его великой радости, посланники согласились на это; и Антоний, План и Лепид, после их ухода лучше осведомленные о положении, приняли действий следующее решение. Зная теперь, что во главе заговора стояли Антония вожди консервативной партии, они решили представить народу убийство Цезаря как результат всеобщего заговора цезарианцев и консерваторов, направленного к уничтожению всего, что было сделано диктатором. Такими действиями они могли объединить остатки клодиевских коллегий, разыскать наиболее выдающихся и оставшихся верными Цезарю людей своей партии, призвать находившихся по соседству ветеранов и образовать из них небольшой отряд, командование над которым должен был принять Лепид и который должен был защищать их в случае нужды. После принятия этих решений Лепид лично отправился собирать своих солдат, а Антоний, вспомнив наконец о своем убитом товарище, с наступлением ночи в сопровождении рабов отправился на форум в donrus publica, куда три раба принесли на носилках тело Цезаря. Он увидал бездушный и неподвижный труп человека, чудесную деятельность которого наблюдал каждый день в течение более десяти лет, а затем навестил Кальпурнию и, вероятно, без труда убедил ее выдать ему бумаги Цезаря, сумму в сто миллионов сестерциев и драгоценные предметы, бывшие у ее мужа. Может быть, даже Кальпурния сама предложила ему все это, не смея хранить у себя в столь критический момент архивы Цезаря и боясь, как бы кто-нибудь из заговорщиков не подумал овладеть ими. Но при крупных переворотах очень часто бывает, что никто не думает о самых простых вещах. Антоний, впрочем, будучи консулом, имел право захватить бумаги; сам Цезарь, собираясь уехать, доверил ему большое число их вместе с инструкциями, которыми нужно было руководствоваться в его отсутствии. Как бы то ни было, Антоний все унес к себе домой и с удивительной. энергией принялся рассылать во все стороны рабов, вольноотпущенников и клиентов; он разослал их по Риму и соседним городам, чтобы взволновать начальников коллегий и избирательных агентов, разыскать ветеранов и пригласить их явиться к Лепиду, найти также наиболее влиятельных друзей Цезаря, его колонистов и приверженцев и немедленно созвать их всех в Рим, объявив, что консервативная партия хочет уничтожить все распоряжения Цезаря, отобрать проданные им имущества, сделанные им подарки и предоставленные права. В это же самое время заговорщики на Капитолии, с неудовольствием принявшие ответ Антония, занимались подготовкой народных демонстраций, которые должны были произойти на следующий день. Они также повсюду рассылали, к кому только могли, рабов, вольноотпущенников и клиентов с просьбой о помощи и о подкупе избирательных агентов. Таким образом, Рим, подобно прочим городам древности, неосвещаемый, а потому пустынный и молчаливый после заката солнца, в эту ночь пришел в движение. Один только Цезарь впервые уже с давнего времени мирно спал.

Однако ни той, ни другой партии нелегко было взволновать события общество. Несколько непримиримых врагов Цезаря были вне себя от радости, и несколько преданных друзей оплакивали его смерть; но многие оставались в нерешительности. Немало было и довольных этим убийством вследствие своей старой злобы, скорбных воспоминаний о гражданской войне и зависти, всегда свойственных могущественным людям. Другие, напротив, как всегда случается в подобных трагедиях, сожалели об этом человеке, который пал от рук шестидесяти убийц; они забыли, что человек, подвергшийся нападению, был вождем партии и империи и, будь он жив, мог бы в одно мгновение уничтожить своих врагов. Однако эти чувства снисхождения и жалости были слабее страха, охватившего умы. Никто не знал, что и заговорщики, и цезарианцы были дезорганизованы и смущены. Им приписывали вполне определенные планы и значительные силы, так что многие не знали, примкнуть ли им к тем или к другим. Таким образом, заговорщикам с большим трудом удалось ночью нанять несколько манифестантов, а Лепид смог набрать только небольшой отряд солдат. С этим отрядом он смог, однако, накануне 16 марта занять форум и разрешить Антонию исполнять, как обычно, функции консула вместе с некоторыми должностными лицами, не участвовавшими в заговоре. Этот факт имел важное значение. Так как оба претора и другие магистраты, бывшие на Капитолии, не явились, то общество могло думать в это утро, что власть находится еще в руках цезарианцев. Это было решительной выгодой — при виде солдат и консула многие ветераны, начальники коллегий и сторонники Цезаря, до сих пор колебавшиеся, ободрились: одни побежали домой за оружием, другие отправились агитировать своих друзей и членов коллегий присоединиться к ним. В этот момент на форуме появилась первая толпа нанятых консерваторами манифестантов и встретила там патрули ветеранов. При таком зрелище усердие наемников сразу исчезло; никто не смел в присутствии ветеранов Цезаря аплодировать его убийцам. Один только претор Цинна имел смелость бросить знаки своего достоинства, говоря, что хотел держать их от народа, а не от тирана. Испуганная толпа едва осмелилась кричать: мир! мир! Скоро одни повернули в одну сторону, другие — в другую, и все рассеялись, страшась какого-либо насилия со стороны ветеранов Цезаря. Но и последние не смели ничего предпринять.