– Она мятая, - Янка сморщила носик. – Сами жуйте.

Отказываться я не стала. Трансформация, даже частичная, изрядно сил забирает.

– У него была девушка.

– Вы спрашиваете?

– Скорее уж надеюсь, что ты поможешь её отыскать.

– С чего бы?

– Скажем, с того, что он твой брат.

– Сам дурак.

– Его убили.

– Свалился!

– Убили. Падал он уже мертвым, - конфета и вправду подтаяла, но все одно вкусная. – И я хочу найти того, кто его убил.

– Думаете, невеста?

– Стало быть невеста?

– Ну… - Янка смутилась. – Двадцать рублей.

– Что?!

От такой наглости я дар речи потеряла.

– Тридцать, - поправилась Янка. – Нет, пятьдесят!

– А розгой по жопе?!

– Сперва догони…

И тут я не сдержалась. То ли слишком уж много раз за последние дни меняла обличья, то ли просто одно к другому. А может, те самые непроработанные травмы, которые по уверению мозгоправа всенепременно мне жизнь попортят, себя показали… в общем, на нервах, оно почти не больно вышло.

И быстро.

И Янка охнула, отпрянув. Даже перекрестила меня размашисто так.

– Чур!

– След я возьму, - сказала я на всякий случай. – Свежий. И бегаю быстрее человека…

Она побледнела и сглотнула.

А я… мне даже стыдно не стало. Мишка ведь, а она деньги…

– Зачем тебе пятьдесят рублей? – я позволила твари остаться, и теперь голос звучал низко, вибрирующе.

– А есть разница? – она держалась в шагах трех, и напряженная, готовая броситься прочь.

– Мишка…

– Он уже мертвый. И ему все равно. Найдете вы, не найдете… ему все равно. А мне жить надо! – она стиснула кулаки. – Я… я уехать хочу! Понимаете?

Нет.

– Дед сказал, что я уже в возраст вхожу. Надо мужа искать. Такого, чтоб крепкий. Чтоб на хутор поселился. И работать помогал. А я буду детей растить. И тоже работать. Пока не сдохну… а я так не хочу!

Дерьмо.

Но молчу.

– Я… у меня, между прочим, способности! Не дар, но… там, на земле, - Янка мотнула головой. – Я могу выучиться! Стать кем-то… может, машинисткой. Может, помощником целителя. Я травы хорошо знаю! И лечить тоже пробовала! Мамка мне много чего показала. Главное, я стану! Сама! А не до самой смерти буду слушать, что он говорит. И…

И что ей ответить?

Что Яжинский пытается выжить? Что мужиков на хуторе и вправду мало, а теперь, без Мишки, и вовсе тяжко будет? И сам Яжинский год от года моложе не становится? Что он отвечает. На нее вот. За невесток. Других внучек…

– А остальные?

– Трусят, - фыркнула Янка, вдруг успокаиваясь. – Вон, Ленку уже почти сговорили. А там и Наинка пойдет, к ней тоже один заглядывает. Старый и страшный, но дед говорит, что надо брать, что сейчас мужиков мало, и это у нас тут выбор, а там, на большой земле, любому баба рада, кривому, косому…

За кривого Янка не хотела.

И за косого.

И вовсе замуж.

– Хорошо, - я вздохнула. – Я дам тебе пятьдесят рублей.

– Честно?!

– Силой клянусь. И письмо напишу. И с дедом твоим поговорю.

– Послушает он…

– Это смотря как говорить. Но сбегать не смей. Опасно это. Писать умеешь?

Кивнула, даже, почудилось, с обидой.

– Отправлю тебя…

К Одинцову. Пусть он этой головною болью мается. Он слишком ответственный, чтобы отмахнуться.

– …к бывшему моему мужу. Он тебя определит в школу. Если поступать, то знания нужны. Год подготовки у тебя будет. А дальше – сможешь, стало быть твоя удача. А нет – вернешься. Ясно?

Губа оттопырена. И кажется, что Янка вот-вот заплачет.

А я… я понимаю.

Я ведь тоже… если бы не война, что бы меня ждало? Короткое краденое счастье на сеновале? А потом позор, потому как любая тайна имеет обыкновение выползать на свет божий. Гнев отца. И разочарование матери.

Свадьба. С каким-нибудь вдовцом, не особо переборчивым и готовым закрыть глаза на грех девичий. И… дальше все, как у людей.

Все то, отчего Янка сбежать хочет. Она хотя бы хочет. А у меня вот когда-то и мысли не возникало.

Я протянула руку, и в нее скользнула дрожащая девичья ладошка.

– Так что там с Мишкой? Что за невеста?

– Софья, - тихо произнесла она.

– Погоди… это какая? – на мгновенье мелькнула дурная мысль, но я её отогнала. Быть того не может. А что имя, так имя-то распространенное.
– Я её знаю?

– А то. Софья Сомова.

Дочь градоправителя? Вот же ж…

Спустя четверть часа мы сидели в кабине. Снаружи шелестел дождь, и сумерки подбирались раньше прежнего, убивая мою и без того робкую надежду отыскать хоть что-то. Янка мелко дрожала, то ли от нервов, то ли оттого, что избавилась, наконец, от мучившей её тайны.