Шкатулка?

Я сунула руку. Заговоренная. Так и есть, эхо силы осталось. И значит, шкатулка пряталась в этом месте давно. Год? Два? Десять?

А что в ней было?

Нет, не золото. Золото довольно неудобно хранить. Если много. Массивное. Тяжелое. Объемное. Лучше камни? Украшения? На войне ведь всякое случается. И сперва фрицы мелким гребнем прошлись по нашим землям. Потом… было то, о чем не принято говорить.

Но могла попасть в руки Барского некая шкатулка? С украшениями ли? С камнями… подозреваю, что все же камни. Украшения – вещь такая, продать по хорошей цене куда как сложнее, особенно, если внимания привлекать не хочешь. Да и размеры тайника таковы, что много не влезет.

Пускай, раз уж фантазирую, будут камни.

Даже если из украшений выковырянные. Варварство, конечно, но зато весьма себе рациональное. Камни и перевозить легко. И прятать. Тайник, судя по кривым стенкам, Барский сам сделал. И досочки снял. И теперь понятно, почему он никого не впускал в квартиру.

Боялся.

Мог бы в банк отнести… или нет? Банк – ведь дело такое. Там кто-то увидел, здесь заметил. Слух пустил или еще что… я банкам тоже не больно-то верила. Вот и он не стал.

Как бы то ни было, сейчас шкатулки не было. Но и аромат апельсина… нет.

Я помотала головой. И принюхалась внимательней. Сила… Барский ведь одаренный, и если сосредоточиться именно на силовой составляющей, то запах его ощущаю, пусть даже слабо.

Вот он.

Следы.

Ведущие ко входу. И к выходу. И обратно… натоптал изрядно, поэтому и въелись эти следы намертво. Еще на одежде. И… больше ничего.

Кто бы здесь ни был кроме Барского, он в гардеробную не заглядывал.

Как и в гостиную.

В спальню.

А вот в ванной комнате… нет, показалось. Слишком много других, мешающих, запахов.

– Она и вправду пол нюхает? – громко поинтересовалась купчиха.

Вправду.

Под столом. Там, где нашла запонку. И… и есть. Капля крови. Такая маленькая, почти незаметная, на темном-то паркете, среди других пятен.

– Что тут? – Ник-Ник опустился на колени. – Кровь? Думаешь, его?

– Понятия не имею, - честно ответила я, облизывая клыки.

Надо было бы позволить твари убраться.

Но…

Я легла, прижимаясь щекой к липкому полу. Закрыла глаза.

– Если сдыхать решила, то не здесь! – возмутился Ник-Ник. – Не хватало место преступления твоим трупом испоганить!

Глубокий вдох ртом. И язык поднять, выдавливая воздух в нёбо. Обратное дыхание. Неправильное, но сейчас… и запонка. Она пахнет Барским, его вот силой. А кровь?

– Его, - я открыла глаза спустя пару минут.

– Твою ж…

– Убили? – с надеждой поинтересовалась Санфеева. А затем уперла руки в бока и заявила. – Если и нет, то передайте, что я расторгаю договор! А залог останется! На ремонт и…

Я поднялась на четвереньки и потянулась.

Что делать?

Надо бы Бекшеева вызывать. И еще кого, чтобы с камерой, чтобы на пленку снять тут все… закрыть. Экспертную группу…

Твою мать, откуда на Дальнем экспертная группа-то?

И куда подевался Барский. Кровь. Оторванная запонка… шкатулка, которая исчезла. Сам вытащил, но даже если бежать вздумал, то куда?

И зачем?

Если у него были камни, зачем ему отпускать мальчишку? А если камни закончились, то с чего шкатулку за собой таскать? И главное, все равно не понятно, как он ушел-то?

– Бекшееву сам доложишь, - я разогнулась, понимая, что дальше оттягивать смысла нет.

И пользы от меня немного будет.

– А ты?

– А у меня еще одно дело.

Мишка… я ведь слово дала.

И еще не отпускает чувство, что все это связанно. Бусины-бусинки на ниточке. Драгоценные жемчуга, которые остались там, в Петербурге. И…

– Только не пускай никого, а то и так натоптали, - я поглядела на купчиху, которая поджала губы и руки сложила на выпуклом животе, показывая всем видом своим, что не тронется с места.

– Не учи ученого, - отмахнулся Ник-Ник. – А машину чтоб вернула! Пронька, будь любезен, доставь записочку в участок…

Глава 20. Двойка пентаклей

«…был дан концерт, приуроченный к визиту Её императорского Величества Анны. Пред взором императрицы выступили самые талантливые воспитанницы Смольного. Продемонстрированные ими умения свидетельствуют о высочайшем уровне подготовки…»

«Вестник Петербурга»

«Студебеккер», приписанный к участку, громыхал, подпрыгивая на камнях, чтобы провалиться в ямину. Порой он проваливался как-то слишком уж, и тогда раздавался протяжный скрежет.