Шрифт:
И оказываюсь права.
Поворачиваю резко голову в сторону, на мгновение пугаясь.
Может, хватит на сегодня?..
Громов, скрестив руки на груди и откинувшись на стену, стоит прямо возле входа. Прожигает меня взглядом, от которого хочется убежать.
Он удивлён? Завис? Я сегодня странно оделась… Захотелось. Подумала, что эта одежда придаст мне… серьёзности?
– Я приехала, – зачем-то информирую его, прекрасно зная, что он и так видит.
Хочу уйти, но не могу двинуться с места. Глаза его пугают. В них… что-то страшное. Настоящий шторм из безумия, злости, адского пламени и…
Ревности?
Или мне показалось? Солнышко напекло?
Мужчина, похожий на скалу, надвигается на меня, как огромный комбайн. Большой, опасный, безумный…
Не убегу – задавит.
И не успеваю.
Нависает надо мной и холодно чеканит:
– Кто это был?
Глава 54
Громов
– Да, я сейчас приеду, – чеканю от раздражения. Яра снова где-то пропадает, а в моём клубе творится какая-то херня. Прорвало трубу, и весь зал заливает. Проблемы кончатся или нет?
Убираю телефон в карман, приоткрываю входную дверь и останавливаюсь. Сжимаю пальцами ручку двери машинально при виде Яры рядом с каким-то мужиком. Стоят, болтают. Она мило и по-доброму улыбается, легонько смеясь и отшучиваясь.
Зубы скрипят друг о друга. А в голове появляется необъяснимая мысль. Пойти и надрать зад этому сукину сыну, что посмел к ней подойти.
Выглядит она сегодня необычно.
По ней не скажешь, что она та маленькая взбалмошная девчонка, которую я вытаскивал из ментовки. Взрослеет.
Для него так нарядилась? Это тот самый хрен, из-за которого она обманывает меня и бегает непонятно куда, каждый раз придумывая новую отмазку?
Блять, Громов, тебе должно быть плевать. Девочка строит свою жизнь. А ты бесишься от того, что она просто стоит с каким-то мужиком. С которым, возможно, целовалась. Трахалась.
Какая-то пелена заволакивает взгляд, когда представляю её в чужих руках.
Бесит. Раздражает до безумия.
Кулаки чешутся, а по венам струится долбаная жажда кому-нибудь навалять. Особенно этому…
Не должен я этого делать. Яра для меня лишь дочь друга, с которой я совершил немало ошибок. И хочу ещё. Остановиться не могу.
Я перешёл ту грань, сломал сдерживающий себя барьер. И теперь не вижу в ней ту чудачку.
Наоборот. Вижу в ней девушку. Которую хочу. Не только в плане секса. Хочу трогать её волосы, вдыхать аромат роз, въевшийся во всё, где она бывает.
Банально желаю целовать её, обнимать. Правда, от этой мысли меня рвёт на части. Срывает. И всё заканчивается тем, что член в штанах мечтает оказаться в этой темноволосой фурии.
А сейчас я банально бешусь от того, что она кокетничает с другим.
Ревную? Хрен знает. Такое чувство я испытывал очень давно. Настолько, что успел его позабыть. Но оно похоже на то, что я испытывал, когда видел Лиду в объятиях Макса.
Чёрт… Эта дурочка думает, что я влюблён в её мать. И нужна она мне только потому, что они похожи.
Я тоже так думал. Первые дни – точно. Задумывался, что нашёл замену.
Но не теперь. Когда она открылась мне полностью – своим характером, поведением. А меня плющит от мыслей о ней, а не о Лиде. О её матери я забыл давно. Воспоминания вспыхнули быстро, остро, но тут же утихли.
И тогда, когда я смотрел на её фото, а Яра вошла в комнату…
Дурочка подумала, что я с любовью смотрю на фотографию. Выдала мне глупость про любовь.
Это не так. Я просто просил прощения за то, что не могу удержать себя в руках, и меня влечёт к её дочери. Не смог уберечь, не смог обезопасить от таких дебилов, как я.
И в первую очередь – не могу защитить от такого козла, как я.
Понимаю, что теперь не отпущу её, продолжу мучить своим идиотским характером.
И теперь я рву и мечу от того, что вижу.
Она прощается с мужиком, и я отхожу назад, закрывая дверь.
Докатились.
Я уже подслушиваю её милости с другим.
И нетерпеливо жду её, когда она войдёт, чтобы… Чтобы что?
Поцеловать? Устроить показательную порку? И что я от этого получу? Её ненависть, которую и так вижу изо дня в день.
Всё правильно. Всё повторяется.
Я хочу её, желаю до жжения и огромной дыры в груди, а она отталкивает. Ещё и завела кого-то себе.
Слишком много контролировал. Слишком много ревновал.