— Он непременно вам сделает визит, непременно, — подтвердили в один голос остальные.

Софья Фёдоровна возразила на это, что ей безразлично, приедет ли к ним граф Паланецкий, который, что там про него ни говори, а смахивает на авантюриста...

— Ах, ma chere, что это вы! Он страшно богат, и Андрей Гаврилович знал его дядю в Варшаве. Какой же он авантюрист, помилуйте!

— А как он умён и как тонко воспитан! Что за манеры! Как он со всеми умеет обращаться, ни одной дамы, ни одной девицы без комплимента не оставит. А как танцует!

Не успела ещё Софья Фёдоровна опомниться от похвал, расточаемых графу Паланецкому городскими дамами, как ей пришли доложить о приезде этого самого графа, и она даже вспыхнула от удовольствия, так ей любопытно было с ним познакомиться.

Вошёл высокий, худощавый и стройный щёголь, с лицом неестественной белизны, казавшимся ещё белее от длинных усов, без сомнения, подкрашенных, слишком уж они были черны и глянцевиты. Глаза у графа, тоже чёрные, были хитрые и пронзительные, нос длинный, тонкий, слегка кривой, а подбородок выдающийся вперёд, но в общем физиономию его можно было назвать не только интересной, но и красивой, благодаря выразительности взгляда, очаровательной улыбке и замечательно изящным манерам. Говорили, что он воспитывался при французском дворе, и этому легко было поверить; такого parfait gentilhomme’a и между родовитыми поляками редкость была встретить, а поляки в то время по всей Европе славились светскостью и ловкостью. Разодет был граф по последней моде, с крупными бриллиантовыми пуговицами на светлом бархатном камзоле, пальцы его были унизаны драгоценными перстнями, две массивные цепочки скрещивались на его груди, одним словом, один его костюм представлял из себя целое состояние.

Изысканною своею вежливостью он с первых же слов сумел расположить к себе Софью Фёдоровну, ловко ввёртывая в разговор лестные комплименты по адресу её мужа, которого он встречал во многих домах, и, видимо, намекая на Клавдию, прибавил к этому, что, имея счастье быть принятым в достопочтенной семье Курлятьевых, считает долгом заслужить и расположение их родственников.

«Да, очень может быть, что он сделает предложение Клавдии, но как могла ему понравиться такая девочка, почти ребёнок? Ведь он уж стар, у него морщины и волосы, наверное, седые», — думала Софья Фёдоровна, слушая своего гостя и с любопытством всматриваясь в его оригинальное лицо, действительно, точно мелкой сеткой, перерезанное тончайшими морщинами, особенно на висках и вокруг глаз.

Разговор коснулся ужасного происшествия в Епифановском лесу и убитых разбойниками путешественников, которых он считал французскими эмигрантами, направлявшимися через Австрию на юг России.

— Если б они ехали из Петербурга, из Москвы или даже из Варшавы, там известно было бы, кто они. Всех выезжающих из этих городов записывают в полицейские книги при выдаче подорожных, а по прибытии на место отправления подорожную надо предъявить. Да и вообще: иностранная фамилия, состоящая из супругов, ребёнка и свиты, наверное, более четырёх человек, не могла проехать через большие города незамеченной, а между тем сколько ни старались узнать про эту фамилию официальным путём и приватно, всё безуспешно.

— Почему вы полагаете, что, кроме убитых, были при экипаже ещё другие люди? — спросила Софья Фёдоровна.

— Это не подлежит ни малейшему сомнению; грабёж сделан слишком уж тщательно, в нём непременно должны были принимать участие близкие люди. Вероятно, холопы стакнулись с разбойниками. Заметьте, что защищали господ и поплатились за то жизнью одни только иностранцы, русских ни одного не погибло, а должен же был с ними ехать и кучер, и два форейтора, такой дормез меньше чем восьмёрке лошадей не свезти.

Граф горячо возмущался тем, что он называл преступною бездеятельностью властей в этом случае. Ну, как это давным-давно не переловить и не перевешать злодеев, нагонявших панику на весь край!

В увлечении своём он проговорился о том, что было ещё для всех в городе тайной.

— Ведь они уж сюда пробираются...

— Как? Где? — вскричала бледная от ужаса Софья Фёдоровна.

Граф стал её успокаивать. Он рассыпался в извинениях за то, что так напугал её, и умолял не придавать значения его словам.

— Я совершенно упустил из виду, что вы менее, чем кто-либо, можете относиться хладнокровно к деяниям этих злодеев, но прошу вас успокоиться, сюда они во всяком случае ни за что не посмеют явиться, здесь полк стоит, здесь проживают такие благородные и просвещённые личности, как ваш супруг, как господин губернатор, как полковой командир и другие, к которым я позволяю и себя причислить, — прибавил он со скромной усмешкой.

«Правда, ты защитишь, если захочешь, на твою дружбу можно положиться, но за то как страшен ты должен быть для тех, кого считаешь врагом!» — мелькнуло у неё в уме, глядя на дышащую силой и энергией фигуру своего нового знакомого.

— Где же они теперь? — спросила она, стараясь казаться спокойной.

— Вчера пронёсся слух, что они ограбили хутор Ворошовых...

— Да это только вёрст десять отсюда! И они там всех убили?

— О нет! Они убивают только в крайнем случае, защищаясь, а у Ворошовых некому было им препятствовать...

Софья Фёдоровна вздохнула:

— И всё это шайка ужасного Шайдюка?

Граф передёрнул плечами и развёл в недоумении руками.

— Говорят, что это те же самые, что в Епифановском лесу неистовствовали, но я этого не думаю. Эти, без сомнения, убрались подальше, и мы о них не скоро услышим. Награбленного им хватит надолго, а сбывать вещи в здешнем крае, когда только этого и ждут, чтобы напасть на их след, было бы уж чересчур опрометчиво с их стороны. Ведь несчастные родители вашей приёмной дочери были иностранцы и, насколько можно судить по клочьям, уцелевшим от их одежды, да по тому, что осталось от их экипажа, это были знатные французские эмигранты. На обломке дверцы дормеза, найденной в снегу, за несколько шагов от места катастрофы, нам удалось отыскать следы стёртого герба. Я говорю «нам», — продолжал он, отвечая на недоумевающий взгляд своей собеседницы, — потому что ваш покорный слуга способствовал отчасти этому открытию. Мне известно, что эмигранты стирают гербы, пускаясь в путь, но я знаю также и то, что не все их выскабливают, некоторые ограничиваются закрашиванием их под цвет всего экипажа, и я посоветовал осторожно снять верхний слой краски с найденного осколка дверцы...