К половине девятого все закончилось.

Катафалк Карла Формена увез тело Майка и вместе с ним вывез из дома в город известие о случившемся. Перкинс Джиллеспи, стоя на пороге, проводил катафалк взглядом, жуя губами сигарету.

– Столько раз Майк стоял на козлах - и, должно быть, не догадывался, как скоро сам поедет на этой штуке, - вдруг сказал он и повернувшись к Бену, спросил: - Вы еще не уезжаете из Лота? Хорошо если бы вы остались на коронерское следствие.

– Нет, я не уезжаю.

Бледно-голубые глаза констебля смерили Бена с ног до головы:

– Я вас проверил в полиции штата. За вами все чисто.

– Рад слышать, - отозвался Бен ровным голосом.

– Говорят, вы гуляете с девчонкой Билла Нортона?

– Есть такое дело.

– Она милая крошка, - Перкинс не улыбнулся. Катафалк уже скрылся из виду, даже шум его двигателя превратился в слабое жужжание и затих. Пожалуй, с Флойдом Тиббитсом она сейчас встречается нечасто.

– Вам не надо заняться бумагами, Перк?
– мягко вмешался Мэтт.

Констебль вздохнул и выплюнул окурок.

– Конечно, надо. Второй экземпляр, третий экземпляр, на-теле-нет-следов-насилия... Морока! Видно, этот Марстен Хауз действительно проклят: чуть купили, сразу поехало...

Бен и Мэтт стояли с непроницаемыми лицами.

– Ладно, пока, - Перкинс направился к своей машине, открыл дверь, потом вдруг обернулся.
– Вы часом не скрываете от меня что-нибудь, а?

– Перкинс, - сказал Мэтт, - здесь нечего скрывать. Он мертв.

Констебль глядел на них некоторое время, поблескивая проницательными глазами из-под мохнатых бровей, потом вздохнул:

– Пожалуй, так. Но это чертовски забавно: собака, мальчонка Гликов, второй мальчонка Гликов, теперь Майк... Годовая норма для такого дрянного городишки. Моя бабушка говорила, что Бог троицу любит, не четверню.

Он сел в машину, завел двигатель и уехал.

Через полминуты машина показалась на подъеме, дав прощальный гудок.

Мэтт порывисто вдохнул:

– Вот и все.

– Да, - согласился Бен.
– Я до смерти устал. А вы?

– Я - нет, но я чувствую себя... жутко.

Бен положил руку ему на плечо:

– Знаете, Джиллеспи прав. Что-то происходит. И я все больше и больше уверяюсь, что это имеет отношение к Марстен Хаузу. Кроме меня, в городе только один новый человек. А я-то знаю, что я ничего не делаю. Едем туда сегодня? С деревенским визитом вежливости.

– Если хотите.

– Хочу. Идите и поспите немного. Я найду Сьюзен, и вечером отправимся.

– Ладно.
– Мэтт помолчал.
– Еще одно. Я все время думаю об этом с тех пор, как вы заговорили о вскрытии.

– Что такое?

– Смех, который я слышал... или, думаю, что слышал, - это был смех ребенка. Если вспомнить рассказ Майка, возникает мысль о Дэнни Глике?

– Конечно.

– Вы знаете, что такое бальзамирование?

– В общих чертах. Из трупов откачивается кровь и заменяется какой-то жидкостью. Когда-то использовали формальдегид, но теперь, думаю, изобрели что-нибудь новое. Кроме того, труп вскрывают.

– Интересно, делали все это с Дэнни?
– Мэтт взглянул на Бена.

– Вы достаточно знаете Карла Формена, чтоб спросить его об этом по секрету?

– Пожалуй, найду возможность.

– Сделайте это обязательно.

– Договорились.

Они еще некоторое время смотрели друг на друга, и взгляды их были дружескими, но трудноопределяемыми: у Мэтта виноватый взгляд рационалиста, вынужденного говорить о сверхъестественном, у Бена - что-то вроде неясного испуга перед силами, которые он не мог себе как следует представить.

Когда Бен вернулся, Ева гладила и смотрела по телевизору "Набери номер за доллары". Объявили приз сорок пять долларов, и ведущий вытаскивал телефонные номера из большого стеклянного барабана.

– Я уже все знаю, - она открыла холодильник и достала кока-колу. Ужасно. Бедняга Майк. Уже выяснили?..

– Нет еще, - поторопился ответить Бен.
– Я очень устал, миссис Миллер. Я, пожалуй, посплю немного.

– Конечно, обязательно. В этих комнатах наверху и сейчас жара, как в печи. Если хотите, перебирайтесь на первый этаж. Там свежие простыни.

– Нет, спасибо. Мне у себя наверху уже все половицы знакомы.

– Да, сила привычки, - проговорила Ева.
– А чего ради мистеру Берку понадобилось распятие?