И я могу больше не переживать на эту тему.

Но Басманов…

Закусываю губу, снова раздумывая, что делать.

Остаться одной, воспитывать нашего ребёнка самой… из-за своей обиды?

Разве это так важно теперь? Когда знаю, что они не родственники.

И злость всю выместила… И урок преподала. Это его плата за ложь.

Но не была ли моя фраза лишней?

Не знаю, что на меня нашло. Но в тот момент я была так обозлена, что сказала, что ребёнка у него не будет. Он будет у меня. Этот малыш – только мой.

Но я так хочу к этому мерзавцу…

Долбаная привязанность. Долбаные чувства.

Как я их ненавижу!

— Это будет для него уроком. Совсем распустился, — негодует отец и бьёт по рулю. — Обманывал нас обоих.

Опускаю взгляд вниз, на свою ладонь, что поглаживает плоский живот.

«Обманывал», — проговариваю у себя в голове. Это так. И я не должна его просто так прощать.

— Мы не перегнули? — всё равно спрашиваю, закусывая от волнения нижнюю губу. Она уже и так вся потрескалась.

Ну, хватит!

— Нормально! — гаркает он. — Ничего, через недельку опять сойдётесь.

Если бы. Если бы было всё так просто…

— Если кое-кто раньше не сорвётся, — намекает на меня, улыбнувшись.

— Я обижена, — скрещиваю руки на груди, ни капли не привирая. — Первая мириться не пойду.

Вот только почему говорю это, а сама душой где-то с ним?

И теперь мучаюсь от того, что могла сделать ему больно?

На следующий день

Направляюсь в клинику, чтобы увидеть на УЗИ малыша и услышать стук его сердечка.

Прошло несколько дней с тех пор, как мы виделись с Булатом на юбилее его родителей.

Он ни разу не позвонил, не написал… А я так надеялась, что в этот день, где мы сможем услышать сердцебиение ребёночка, мы будем вместе.

А в итоге с огромной тяжестью на душе еду одна.

Правда… Почему-то мы подъезжаем к уже знакомой высотке, а не к клинике.

Впиваюсь ногтями в чехлы сиденья.

— Зачем мы здесь? — спрашиваю с волнением, заглядывая в окно. Может, я ошиблась?..

— Босс приказал привезти сюда.

Мирон?

— Зачем?

— Сказал, что от его брата ни слова за последние дни. Скорее всего, сидит и бухает. На звонки не отвечает. И его нужно проведать.

Так резко, ещё и в такой день? Ещё и мне?

Не понимаю я папу. Сначала проклинает брата, решив научить его жизни, а потом… Посылает меня к нему, чтобы мы помирились?

Сводник чёртов.

Я слегка утихаю, но выходить не тороплюсь.

Наверное, потому что боюсь подняться на уже знакомый мне этаж. Позвонить в дверь. И… увидеть его реакцию.

Его глаза в тот момент, когда… Когда предложу поехать вместе на УЗИ?

А вдруг там будет ненависть?

Набираю полные лёгкие воздуха.

Ладно…

Дёргаю за ручку дверцы и выхожу из салона, припоминая это здание. Помню, как по этой дорожке меня вёл Ильяс, предупреждая, что с Басмановым шутки плохи, и я должна отработать ремонт их машины беспрекословно, подчиняясь каждому слову «шефа».

А теперь я сама вышагиваю по заснеженному тротуару, собираясь встретиться с отцом моего малыша…

Глава 62

В лифте пальцы так и норовят обратно нажать кнопку первого этажа, чтобы вернуться вниз. Сесть и уехать. Я не гордая, могу прийти и первая, но отчего-то боюсь.

Булат явно не в духе, раз который день сидит в запое, да?..

И в этом виновата я? Конечно, я. Он мне в любви признался, а я ему сердце разбила. Правда, я думала, у Басманова нет сердца. Неужели есть?

По кабине разлетается сигнал, оповещающий о прибытии на нужный этаж. Всё-таки не нажав единицу, выхожу на просторную лестничную площадку, припоминая, из какой квартиры сбежала в одном пиджаке.

А теперь подхожу к квартире, собираюсь позвонить, но замечаю чуть приоткрытую дверь.

Чего это? Грабителей не боится?

Отчего-то улыбаюсь.

Конечно же, нет.

Уверена, его Ильяс уже предупредил о моём приходе.

Поэтому открываю дверь, останавливаюсь на пороге. И замираю, завидев мужчину на диване в центре гостиной. А прямо перед ним на коленях сидит девушка, в чьи волосы он запустил пальцы и сильно сжал, судя по гримасе.

Внутри что-то рушится. Ломается.