А вот теперь никто не мешайте, прошу! Скройтесь все!

Я только собралась с мыслями и могу смело, не плача, смотреть в его красивое и любимое лицо. В которое от злости хочется впиться ногтями! А потом прижать к себе и успокаивать его.

Вот что он делает?

Мудак!

— Ты думаешь, мне только она нужна была? Я тебя хотел. И добивался. Всеми грязными методами.

— Опять лжёшь, — горько усмехаюсь и пытаюсь вырваться. А он только сильнее сжимает моё запястье. Перемещает вторую ладонь мне на спину, на лопатки, прижав к своему торсу. Не на талию, как он делал это всегда.

Что изменилось? Чувства пропали? После того, как та баба ему отсасывала?

Конечно… Я ведь этого никогда не делала.

— Перестань. Я говорю правду. Узнав, что он твоей отец, просто не смог отступиться. И отдать тебя не мог. Он сказал, что найдёт тебе мужа. Угадай, какая у меня была реакция?

Я знаю об этом.

Бодров рассказал. Он действительно нашёл мне мужа, чтобы я ни в чём потом не нуждалась. Но потом планы поменялись. Когда узнал, что у нас с Булатом будет ребёнок. И всё зашло настолько далеко…

— Прятал тебя, решил, что заделать ребёнка – лучшее решение, чтобы никому не отдавать.

Сердце падает вниз. Перестаёт качать кровь.

Всё же он сделал это намеренно…

— Мирон бы ни за что не заставил тебя делать аборт. Он ценит семью, детей. И потом оставил бы нас в покое. Это было единственной возможностью остаться вместе без последствий. Думаешь, узнав о наших отношениях, брат спустил бы всё просто так?

Нет. Он бы убил его.

— Я хотел тебя защитить. Быть вместе. Да, грязными методами.

— Мог хотя бы сказать мне!

— Мог. Ошибался. Не думал, что всё дойдёт до того, что ты сделаешь аборт. Но малыш…

Аборт…

Что?

С чего он взял, что я его сделала? Я ничего подобного не говорила. Только о том, что ребёнка у него больше нет. Потому что он – только мой.

Неужели он воспринял эту фразу вот так?..

Боже мой…

— Пусть, — выпаливает, пока я пытаюсь собрать все мысли воедино. — Сделала аборт – ничего страшного. Нового заделаем. Только не обижайся на меня. Я детей от тебя ещё хочу.

Каждым словом добивает всё больше.

Когда бабушка говорила, что мы, женщины, любим ушами – она была права.

Потому что я готова расплакаться. Обнять его, сказать, что согласна на всё. Лишь бы обнял меня, поцеловал и успокоил.

Приди он вчера днём сюда с этими словами – я бы простила его. Поцеловала в ту же минуту и простила.

Да, я злюсь на него, но в то же время хочу, чтобы он был рядом.

Но не теперь. Так просто простить не получится. Особенно после того, что увидела вчера.

Стоило нам поругаться, он тут же нашёл себе другую. Решил снять напряжение. Для меня это – чистой воды измена. И плевать, что мы разошлись, и я сама стала инициатором.

При следующей ссоре он побежит успокаиваться к другой? А мы сойдёмся через пару дней, и что?.. Всё повторится?

Не потерплю. И ноги вытирать о нас с малышом не позволю.

— Я не хочу связываться с человеком, который решил, что я так просто убью своего ребёнка, — выплёвываю со злостью. — Я никогда бы так не поступила. Мне больше не о чем с тобой разговаривать.

Опять мне удаётся вырваться только потому, что Булат из-за удивления не рассчитывает свою силу. Я выскальзываю из его хватки, разворачиваюсь и быстрым шагом почти бегу по коридору, желая как можно быстрее оказаться в кухне.

Опускаю взгляд вниз, на плитку, и больно закусываю щёку изнутри.

Я дико запуталась и не понимаю своих чувств.

Во мне бьются две Ульяны. Не на жизнь, а на смерть. Одна любит Булата, а другая отговаривает остаться с ним, избегать и жить одной.

Но не могу.

Хочется расплакаться. Опять.

Но я задираю подбородок вверх. Сдерживаю слёзы. И гордо иду вперёд, слыша позади:

— То есть… у нас будет ребёнок?

Хочется выкрикнуть звонкое «да»! Но я прикусываю язык, вновь вспомнив ту девушку перед ним на коленях. И всё. Всё отсекает. Все чувства, всё желание остаться с ним наедине.

Нахожу отца на кухне, облегчённо выдохнув.

Он не пошёл за мной…

— Поговорили?

— Да, — киваю, падая устало на стул. Мне потребовалась много сил.