— Каков твой план? — сразу же спросил Сабалей. — Диспозиция такова, что лишь тактический гений древних стратегов мог бы найти выход из столь непростой ситуации. Но я, как их ученик, освоивший сотни манускриптов, могу попытаться…

— Заткнись, — попросил я. Времени на пустую болтовню уже не осталось.

— Ты груб, юноша! — грозно нахмурился Сабалей. — Будь мы в Векреции, я предложил бы тебе прогуляться на площадь Павших храбрецов, чтобы узнать, чья шпага ловчее и чья удача крепче!

Я молча поднял арбалет. Остриё болта застыло напротив впалого живота, видневшегося через огромные прорехи в одежде.

— Но мы не Векреции, — сразу же улыбнулся Сабалей. От негодования не осталось и следа. — В этих землях свои порядки и свои обычаи… Ты имеешь полное право быть грубым — после такой бойни уже не до ласковых слов!

Он демонстративно обвёл взглядом валявшиеся тут и там тела надсмотрщиков.

Я невольно усмехнулся. Сабалей менял маски как перчатки. Его место было где-нибудь на театральных подмостках, а не под землёй, в плену у людей, которые всем видам искусств предпочитали похабные анекдоты.

Впрочем, переживать о нелёгкой судьбе этого балабола я не собирался. Были дела поважнее.

Прежде чем идти в бой, нужно обезопасить тылы. Если враг ударит в спину, то это может очень плохо закончиться.

— Молчун, — я посмотрел на сгорбленного, — ты сможешь вывести из строя подъёмный механизм?

Глаза мужчины радостно блеснули. Он закивал с таким энтузиазмом, что скособоченная голова только чудом не слетела с тонкой шеи.

— Тогда вперёд, — скомандовал я.

Молчун метнулся в сторону, подхватил с пола большой булыжник и рванул к вороту. Через мгновение дерево затрещало под мощными ударами. Бывший раб вымещал накопившуюся злость на осточертевшем механизме.

— Идём со мной, — приказал я Сабалею.

Мы отошли недалеко — к видневшимся в стене туннелям.

— Куда они ведут?

— Этот, — Сабалей указал на самый правый проход, — уходит на нижний ярус… Остальные тоже ведут вниз, но куда именно — сие тайна великая есть. Видишь ли, добрый юноша, пленившие меня негодяи сами крайне редко ими пользуются, а у нас, несчастных пленников, нет ни малейшей возможности изучать эти удивительные подземные сооружения.

Морж говорил то же самое. Правда, не так многословно и не так вычурно.

Я быстро осмотрел туннели — до черноты тёмные, диаметром чуть больше метра, они довольно круто уходили вниз уже через пару десятков шагов от входа. Пройти можно, но лифтом явно удобнее.

Вот почему люди Короля ими практически не пользовались — чтобы передвигаться по этим низким и извилистым «кишкам», приходилось сгибаться в три погибели. Это требовало слишком много сил. Особенно когда нужно было идти вверх.

Интересно, как сами морфаны здесь ходили? Они-то, если верить скульптурам, отличались прямо-таки огромным ростом…

Правый проход, ведущий на нижний ярус, перегораживала металлическая решётка, запертая на замок. И, судя по состоянию замка, в последний раз это чудо инженерной мысли открывали задолго до гражданской войны.

Я поднял небольшой продолговатый камешек и забил его в затянутую паутиной замочную скважину. Теперь ключом здесь не обойтись — придётся выламывать прутья.

Сабалей с интересом наблюдал за моими действиями.

— Не хочешь, чтобы снизу нагрянули незваные гости? — спросил он.

Я кивнул.

— Ты не по годам мудр, добрый юноша… — сообщил Сабалей, когда мы вышли из туннеля. — Лучший полководец первой эпохи — Луц Корнель Суллон по прозвищу «Удачливый», всегда начинал подготовку к сражению с того, что занимался собственными тылами. Он не проиграл ни одной битвы, но всё равно закончил плохо…

Мужчина замолк. Он ждал, что я захочу узнать, как именно закончил свой славный жизненный путь древний полководец, но не угадал. Сейчас меня мало заботили такие вопросы.

— Его заколола стилетом наложница, — Сабалей не выдержал уже через мгновение. — Она узнала о том, что возлюбленный предпочёл ей другую. Великий воин и сильнейший мастер стал жертвой низменной ревности… Драма, трагедия, накал чувств! Не сочти за бахвальство, но я три сезона играл роль Луца на сцене Квадратного театра Векреции и сам дож плакал, когда моё тело уносили за кулисы…

Сабалей гордо подбоченился. Тощий, заросший, облачённый в подранную одёжку, он выглядел до нелепости смешно.